— В доме викария. Это была Карлотта.
— Но… это очень странно, Вэл! Все считают, что она утонула. Надо будет рассказать Энн… — Она осеклась, вспомнив, что ничего не может рассказать Энн.
— У нее волосы другие, такого смешного оранжевого цвета, коротко остриженные, как бы с шипами. Но это точно была она, Карлотта.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Ее нашли довольно быстро. Барнаби опасался, что она «ляжет на дно». снова изменит внешность, затеряется в преступном мире большого города. Если не Лондона, то Бирмингема, или Манчестера, или Эдинбурга. А поскольку у полиции не было ее фотографии, то шансы найти ее в этом случае приближались бы к нулю.
Но полиция перекрыла все ходы и выходы, ориентировку на нее (на оба ее имени) разослали по всем морским портам, аэропортам и железнодорожным вокзалам, откуда идут поезда на континент. Ее задержали на вокзале Ватерлоо перед отправлением поезда компании «Евростар». Она ехала под все тем же, уже знакомым Барнаби именем — Таня Уокер.
Увидев ее в допросной. Барнаби подумал, что редко ему встречалось более жалкое существо. В бытность свою констеблем он иногда во время дежурства выезжал в супермаркеты, если какой-нибудь малыш терял свою маму. Та же паника в глазах, те же слезы невосполнимой потери. Не странно ли, что два человека — эта девушка и Фейнлайт — оплакивают кончину порочного мерзавца Джексона чуть не на коленях?
Крутилась магнитофонная пленка. И в отличие от допроса Фейнлайта, никаких трудностей не возникало. Она откликалась на все вопросы без колебаний, не задумываясь ни на секунду, ровным, бесцветным голосом. Ей все равно. Ей нечего больше терять. «И слава богу», — подумал Барнаби. Ведь если бы Джексон остался в живых, как бы они распутали этот клубок? Как выбрались бы из пробки, которая вот уже две недели не дает старшему инспектору думать ни о чем другом?
Хотя у Барнаби было несколько часов для подготовки к допросу, он так до конца и не решил, с чего начнет. Старший инспектор мысленно выстроил вопросы в порядке возрастания их важности. Сначала наименее интересное — отношения девушки с Джексоном. Она явно была влюблена в мерзавца, он имел власть над ней, она сделала бы что угодно, лишь бы угодить ему, — старая как мир история. Затем ее версия того, что случилось на Ломакс-роуд. Третье: ее отношения с Карлоттой Райан, девушкой, которая жила по соседству. И наконец, ее роль в запутанной интриге, которая закрутилась в доме викария и привела к убийству Чарли Лезерса. Хотя этот, последний пункт был, бесспорно, намного интереснее и важнее остальных. Барнаби решил начать с третьего:
— Расскажите мне о Карлотте, Таня.
— Я уже рассказала вам о ней. Когда вы приходили тогда.
— Что с ней случилось?
Девушка безучастно смотрела на него.
— Она еще жива?
— Ясное дело, жива. А что?
— Тогда где она? — спросил сержант Трой.
— Наверно, оттягивается в полный рост. В круизе вокруг света на роскошном лайнере.
— И как же это у нее получилось?
— Объява в той театральной газетке. Она ходила на прослушивание. Дней за десять до того, как ей надо было ехать в дом викария. Ей предложили работу, танцы топлес. Контракт на год. Она и ухватилась за это. — Таня покосилась на сержанта Троя, и впервые лицо ее несколько ожило. — А вы бы не ухватились? — спросила она.
Трой не ответил. Это было бы неуместно, а главное, ему не хотелось отвечать. Он вспомнил, как впервые увидел эту девочку, как был тронут ее смешной внешностью, ее птичьим щебетом и тем прискорбным фактом, что она не знает своего отца. Тоже, небось, вранье. Он сжал губы, силясь не улыбнуться и не подозревая, до чего ханжески это выглядит.
— Так чья это была идея — отправить вас вместо нее к Лоуренсам? — осведомился Барнаби, довольный уже тем, что теперь знает, почему квартира выглядела так, будто ее обнесли. — Ее или ваша?
— Это была идея Терри. Ему нравилось, что он сможет за мной приглядывать. Вообще-то он был легкий на подъем и в город иногда выбирался. Он, кстати, был в квартире, когда вы ко мне приходили. Прятался в спальне.
Барнаби про себя выругался, но ровным и спокойным голосом спросил:
— Так вы знали его раньше?
— Я его знала всегда. Только иногда он был рядом, а иногда — нет.
— Наверно, чаще не рядом? — предположил сержант Трой. — Он столько времени провел в заключении.
— Да, в основном не рядом. — Таня посмотрела на Троя с мрачным презрением.
Трой вспыхнул: вот ведь наглая девица! Но взгляд он отвел первым.
— Однако вы притворились, что не знакомы, — продолжал Барнаби.
— Точно. Он не хотел, чтобы знали, что мы с ним как-то связаны.
— Из-за вашего грандиозного плана?
— Отчасти. Но вообще-то он всегда был скрытный. Только так чувствовал себя в безопасности.
— И как все должно было сработать?
— План был блестящий. Вернее, у нас было два плана. Один дневной, другой для темного времени суток. Смотря когда миссис Эль взбесится. Я сперла драгоценности, те старомодные цацки, от которых она тащилась.
— Эти вещи принадлежали ее матери…
— Ага. Да мне без разницы кому.
— А они, случайно, не при вас?
Девица замялась.
— Послушайте, Таня. Вы признались, что взяли их. Если вернете, это вам зачтется.
Таня открыла сумочку, достала серьги и положила на ладонь Барнаби. Они были очень маленькие. И очень красивые.
— Ну что, теперь толкнете их из-под полы?
— Обязательно, — кивнул Трой.
— Когда она пришла ко мне в комнату разбираться, я сделала вид, будто взбесилась. Стала все рвать и крушить, орать, что жизнь моя кончена. Потом я выбежала. Мы знали, что она рванет за мной, она такая.
— Неравнодушная? — предположил Барнаби.
— Сработало отлично. А если б не сработало, у Терри было полно других идей.
— Она думала, что столкнула вас, — проговорил Барнаби. — С ума сходила.
— В этом-то вся и фишка, — терпеливо объяснила Таня. — Она же не стала бы платить, если б я сама прыгнула, верно?
— Почему она вообще должна была платить? — не выдержал сержант Трой.
— Да потому, что может себе это позволить. Потому, что у нее вон какая хата, и специальные люди эту хату убирают, возятся с ее вонючим садиком. И потому еще, что она пальцем не пошевелила за всю жизнь.
— То есть, я так понимаю, она вам не нравится? — уточнил Барнаби.
— А-а… — Таня вздохнула, — да нет, она-то еще ничего. Вот святошу этого я и правда терпеть не могла. Все время норовит тебя потрогать. Как бы случайно, а на самом деле нарочно — ну вы понимаете, да? И руки — как влажное кухонное полотенце.
