Произвели бы…
– Один из них поврежден! – заревела я в трубку.
– Не может быть! – не поверил Митяй. – Я крайне внимательно следил, чтобы вся возня работяг ограничилась пятачком у сарая. Машина к чурбанам и не подъезжала!
– Тем не менее один из чурбанов стал существенно ниже других, а ведь они все были одинакового ро-о-оста! – завыла я.
– Спокойствие, Ляся! Только спокойствие! – братец тоже задергался – он не выносит женских слез. – Ну-ка, подбери нюни и зафиксируй повреждение на фото. И снимок сразу мне пришли! Только близко к чурбанам не подходи, чтобы не натоптать там, вдруг какие следы еще есть…
Я снова вышла из дома, надев поверх пижамы куртку и сунув ноги в валенки. Так и сяк сфотографировала чурбаны оптом и в розницу с расстояния метра в три, сразу же отправила снимки Митяю в вотсап.
Через полминуты он перезвонил мне и сказал:
– Да-а, дела-а-а… Тут не поспоришь, один деревянный гражданин определенно лишился башки. Вопрос: каким образом? Ее срубили, спилили, отгрызли?
– Кто мог ее отгрызть? – я удивилась нелепости высказанного предположения. – Столбы из натурального дерева, почти сорок сантиметров в диаметре!
– То есть в суперпрыгучего лося ты готова поверить, а в гигантского бобра – нет? А еще говорила о секретах и тайнах родной природы! – припомнил Митяй.
Усилием воли я отогнала видение гигантского бобра (резцы наружу, ухмылка гнусная, матросской походкой вразвалочку идет в мой двор от реки, на заднем плане – напутственно машущие ему платочками кракен и ктулху) и сообщила по существу дела:
– Я с трех метров не вижу, рубили столб, пилили или грызли! Можно подойти ближе?
– Подходи, – разрешил Митяй. – Только аккуратно, не пляши там. Приблизилась, глянула – и назад по своим же следам.
– А тут никаких других следов, кроме моих, и нету, – проворчала я, подбираясь к истуканам по снежной целине глубиной сантиметров сорок, не меньше.
– Это на снегу их нет, а под ним вполне могут быть и следы, и улики, – авторитетно заявил участковый.
– Проклятый снег, – ругнулась я, набрав последнего в валенки.
– Да не скажи, – не согласился Митяй, сидя где-то там, в тепле и сухости. – Как раз благодаря снегу точно можно сказать, что башка пропала не позднее десяти часов вчерашнего вечера. На фото видно: на поврежденном истукане белая шапка такой же высоты, как на всех прочих, значит, его обезглавили еще до последнего снегопада.
– Точнее, в промежутке между вчерашними снегопадами, то есть где-то с девятнадцати до двадцати двух часов, потому что перед отъездом в аэропорт Андрей ходил проститься со своими чурбанами и заботливо стряхивал с них снежок, – припомнила я, подобравшись к обезглавленному истукану и смахнув с него новую снежную папаху. – Так… Не угадал ты, Митяй: башку не спилили и тем более не отгрызли. Ее свинтили!
– Это как?!
– А очень просто: Андрюша головы истуканов резал отдельно, они сработаны искуснее, чем тела, и соединены со столбами-опорами с помощью резьбы.
– Типа, башка накручена, как гайка на винт?
– Угу.
– Затейливо…
– Ага.
– Ну что ты заладила: угу, ага! – рассердился братец-участковый. – Все, не мерзни там, возвращайся в дом и жди, я в обед загляну, осмотрюсь на месте преступления. А ты подумай пока, кому и зачем могла понадобиться голова деревянного чурбана. У меня, если честно, нет версий, фантазии не хватает…
Я лично на скудость фантазии никогда не жаловалась, поэтому к моменту назначенной встречи с Митяем придумала пару версий.
Озвучила их уже за столом.
Обедать участковый явился не ко мне, а в свой родной дом, куда и я была вызвана Лизкиным звонком.
– У нас сегодня фирменный «синеглазовский» гороховый суп с копченостями и сухариками, уже на столе, давай бегом! – скомандовала подруга и отключилась – небось и сама к столу побежала.
Я не роптала – и так планировала после завтрака навестить хворую тетку Веру, поэтому сменила наконец пижаму на свитер с джинсами, упаковалась в куртку-шапку-валенки и отправилась к родичам. Синеглазовы от меня недалеко живут – через три двора по той же стороне улицы.
А там меня ждал сюрприз, и это был вовсе не фирменный суп.
Тетка Вера, совсем не похожая на ту бледную скрюченную немочь, какой она была всю последнюю неделю, привычно кружила у стола, щедро наполняя тарелки трапезничающих.
Удивительно! А ведь еще вчера я кормила ее, болезную, бульоном с ложечки!
– Но как?! – замерла я в изумлении.
– Ты про чудесное исцеление от всех хворей? – Лизка с теткой переглянулись и захихикали.
– Я живу с интриганками! – мрачно молвил Митяй и поднял свою тарелку.
Тетка Вера привычно бултыхнула в кастрюле половником и налила сыночку добавки:
– Кушай, Митенька, супчик удался!
– Обманчик тоже удался, – буркнул Митяй и снова взялся за ложку. – Ляська, ты поняла, нет? Маманя вовсе не больная.
– Слава богу! – я упала на табурет и обмахнулась ладошкой. – Уфф, отлегло…
– Она не поняла, – констатировала Лизка, глядя на меня со снисходительной улыбкой.
– Ляся, маманя симулировала! – Митяй погрозил смущенной тетке Вере надкушенным хлебным ломтем.
– Да ладно? – я недоверчиво воззрилась на родственницу.
Та поставила кастрюлю и всплеснула руками:
– А что было делать? Ты ж извелась вся, бедная! И не хотелось тебе ехать в этот их Калининград, а надо было, но ни в какую же, хоть тресни! Пришлось подсобить, – и тетка снова вооружилась половником. – Тебе погуще, пожиже? Как налить?
– Погуще, – машинально ответила я, подставляя тарелку. – Так это что же… Вы, значит, притворились умирающей, чтобы Андрей позволил мне остаться, не лететь в Калининград со всеми вместе?
– И чтобы тебя при этом совесть не мучила, – встряла Лизка, уплетая натертый чесноком подсушенный хлеб с таким задорным хрустом, что мне вспомнился придуманный Митяем гигантский бобр.
– Стало быть, и котлеты вы сами жарили, а вовсе не Лизка? Даже не знаю, что сказать по этому поводу, – призналась я.
– А и не говори ничего, ешь, – велела тетка Вера и наконец тоже села за стол. – А когда поешь, объясни толком, что за беда у тебя там приключилась, а то Митяй непонятно рассказывает. «Чурбан секир-башка» – это что значит?
– Это значит… – я отложила ложку.
– Ешь, я сказала!
– Ешь, Ляська, я уже налопался, сейчас сам все объясню. – Митяй утерся поданным ему полотенчиком и пригляделся к пирогам. – С вишней?
– С яблоками. – Лизка потянула за край блюда, отодвигая его от ненасытного муженька. – Но пироги после, сначала объяснения.
