Ребенок, растерянный и испуганный, окровавленный и искалеченный… Прежде чем Ева убила отца, тот успел сломать ей руку, и та нещадно болела при каждом шаге, хотя Ева бережно прижимала ее к груди. Он изнасиловал дочку, и теперь внутри словно жгло огнем. Еве казалось, что она плывет над землей подобно призраку. Как будто она уже умерла. Она боялась темноты. Там таилось страшное. Проглотит ли оно ее целиком, или она упадет в бездонную яму, где ее сожрут крысы и пауки, как сказал отец?
Все вокруг было смазано и размыто, словно Ева смотрела сквозь грязное окно. И звуки доносились как будто издалека.
Преследует ли он ее? Найдет ли, чтобы вновь затащить в ту холодную комнату с моргающим красным светом? Он сделает ей больно, больно, больно! Убьет ее, убьет!
Еве хотелось спрятаться, хотелось спать.
Она пыталась, но они нашли ее. У нее не было сил сопротивляться, хотя они делали что-то, от чего ее тело кричало от боли и ужаса. Яркий свет бил по глазам, звуки оглушали. Кто-то сказал, что она в безопасности и с ней все будет в порядке, но Ева уже знала, что такое ложь. Кто-то спросил ее имя. По всему телу шарили чужие руки, она чувствовала запах своей крови. И снова закричала, однако темнота окутала ее и поглотила.
– Это сон, всего лишь дурной сон. Ты дома, в безопасности. Я с тобой.
Рорк притянул Еву к себе, и его голос вырвал ее из тисков прошлого.
– Все нормально.
Он коснулся губами ее лба.
– Я ждал, когда это прорвется. Ты сдерживалась целый день.
– Я увидела это в лице Дафны, в ее глазах.
Ева прижалась лицом к груди мужа, а кот в это время терся головой о ее плечо.
– Я понимаю, что она чувствовала. Понимаю, какое потрясение она пережила, как бежала, охваченная страхом. Отголоски того далекого кошмара весь день звучали в моей душе, но я бы не смогла выполнять свою работу, если бы прислушалась.
– Знаю. – Рорк прижал Еву к себе еще крепче, сжал в объятиях. – Знаю.
– Ты тоже их слышал. Я не позволю себя сломать!
– Конечно, как не позволила раньше. – Он прикоснулся к ее лицу, посмотрел в глаза. – Не позволишь.
– Мне понадобились годы, чтобы вспомнить, – и все равно по сей день у меня провалы в памяти. Рорк, Дафна уже не ребенок, однако в ней есть что-то по-детски беззащитное. Многое ли она вспомнит, сообщит ли хоть какие-то детали, которые мы смогли бы использовать?
– Она жива.
– Да. Мира уже с ней встречалась, и, похоже, Дафна не возражает. Она доверяет Ноблу и не боится разговаривать со мной. Думаю, ей стало легче после того, когда я сказала, что это был не дьявол. Всего лишь переодетый человек в гриме. Просто личина.
– Мы с тобой понимаем, что под личиной скрывалось чудовище. Дафна тоже это поймет.
– Да, но она теперь знает, что это реальное существо из плоти и крови. – Почти придя в себя, Ева повернулась, чтобы почесать преданного Галахада за ушами. – Тебе-то хоть удалось поспать?
– Думаю, мы оба проспали чуть больше часа. Вернее, мы втроем.
– Отлично. Значит, можно вычеркнуть первый пункт.
– Ты о чем?
– Мы спали в нашей прекрасной новой постели.
– Скорее, поверх нее, но засчитаем.
Ева взъерошила волосы Рорка.
– Может, вычеркнем еще один?
Рорк улыбнулся Еве.
– Я всегда за то, чтобы претворять планы в жизнь.
Рорк продолжал улыбаться, когда Ева прижалась губами к его рту, потом погладил ее руку.
– Да вы все еще вооружены, лейтенант!
Она опустила руку, нащупала тело Рорка.
– Вы тоже!
Он рассмеялся, а Ева перекатилась через него и села сверху. Не отрывая взгляда от лица мужа, стянула с себя жакет, расстегнула кобуру.
– Знаешь, когда я в первый раз вошла сюда и увидела кровать – ту, другую, – то подумала: «Ничего себе!» Так эта еще больше. – Она отбросила жакет, аккуратно повесила кобуру на изножье. – Но мне нравилась та кровать.
– Она еще в доме.
– Правда?
– В одной из гостевых комнат. У меня тоже очень нежные воспоминания о той кровати, – признался Рорк. – Мы можем ее навестить, когда захочешь.
Ева хмыкнула, задумчиво стащила свитер, кинула на жакет.
– Знаешь, что такое «тур по барам»?
– Конечно, в свое время частенько совершал такие туры.
– Мне больше нравится найти один подходящий бар и пить там, сколько влезет. Как-нибудь нам нужно устроить тур по кроватям этого дома. Посмотрим, сколько ты продержишься.
Рорк снова рассмеялся.
– Вызов принят.
Он притянул Еву к себе. Вот оно – то, что ей надо, подумала Ева. Ее место, ее муж, ее сердце – все здесь. И неважно, что ей пришлось вынести, каким тяжелым было детство, сколько душевных и физических травм она пережила, – сейчас у нее есть все. И это стоит каждой капли крови, каждого болезненного шага на ее пути.
Чувства захлестнули Еву, она обхватила лицо Рорка ладонями, страстно поцеловала в губы.
– Ева, – прошептал он.
– Я живу. – Ева прижала руку Рорка к своему сердцу. – Я люблю тебя.
– Ты – моя жизнь. Моя единственная. Навсегда.
Рорк перевернул ее так, чтобы они лежали лицом к лицу и он мог нежными прикосновениями успокоить Еву. Свою единственную любовь.
Каждый вздох, шепот, трепет в ответ на ласки все глубже погружали Рорка в красоту. То, как Ева сняла с него свитер, чтобы провести теплыми ладонями по коже, как ее рот идеально подходил его губам, как она смотрела на него, а в ее глазах цвета виски горело пламя… Он покрывал шею Евы поцелуями, ощущал, как расслабляется ее сильное тело.
Ева чувствовала, что хочет Рорка просто потому, что он есть. Только от его взгляда или слова Евино сердце начинало биться сильнее. Без Рорка она бы не жила, а выживала. Он подарил ей жизнь, и даже полицейский жетон, что когда-то был всем ее миром, не смог бы дать ей больше. Рорк подарил ей любовь, когда она не верила в нее и не считала себя достойной любви. Благодаря ему она поверила и полюбила его так же беззаветно.
Ева прижалась к нему всем телом, ее губы жадно искали его губы, отдавая и требуя. А когда дыхание участилось, а пульс зашкаливал, он скользнул в нее, и они слились в сладкой судороге.
– A ghrá
[7], – прошептал Рорк, и колотящееся сердце Евы растаяло. С каждым ударом оно выплескивало любовь.
Потом, когда они лежали, переплетясь телами, в ленивой истоме, Ева снова вздохнула.
– Замечательная кровать, мне нравится!
