Я все еще дышала.
Во мне все еще была жизнь, которая зависела от меня.
Я отказывалась верить, что именно так все закончится. Дождь между тем полил еще сильнее.
Я медленно перекатилась на бок и встала на четвереньки. Меня мгновенно пронзила ослепляющая боль, от которой перехватило дыхание. Не обращая внимания на звук капающей на пол крови, я поползла к ключам.
Прежде чем выползти на улицу, я оглянулась через плечо, чтобы в последний раз посмотреть на свою старую жизнь.
Уэс уже стоял, тупо глядя на размазанную по полу кровь.
Я приказала себе дышать. Я не должна думать о нем. Я подняла руку и слабо повернула дверную ручку. Дверь приоткрылась, и я выскользнула на заднее крыльцо. На то, чтобы спуститься по ступенькам, у меня ушло несколько минут. Дождь хлестал по моей коже, смывая с моих рук кровь. Ветки с треском ломались под моими ладонями, царапали мне кожу. Но я почти не замечала боли. Я продолжала ползти. Я считала свои шаги.
Двенадцать, тринадцать, четырнадцать… Волосы черным занавесом падали мне на лицо. Я убеждала себя, что если буду двигаться дальше, то впереди меня ждет хорошая жизнь. Да-да, такая хорошая. Я сказала себе, что теплая субстанция, из-за которой верх моей пижамы прилипает к моей коже, – это просто дождь.
На мне не было крови.
Не было боли.
Ничего.
Я была в полном порядке.
Я стала напевать громче.
Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать…
Двигаться становилось все труднее и труднее. Земля была все ближе и ближе. Кончики моих волос волочились по траве. Я начала напевать громче и вскоре уже пела во весь голос.
Восемнадцать, девятнадцать, двадцать…
Вскоре в поле зрения возникла моя машина. Я нажала на кнопку разблокировки, но, видимо, мне не хватило сил, чтобы она сработала.
Двадцать один, двадцать два, двадцать три… Мне нужно во что бы то ни стало двигаться, но у меня уже кружилась голова.
На счет двадцать четыре мои колени подкосились, и я тяжело рухнула на землю. Моя одежда пропиталась водой, сырость пробирала меня до костей. Казалось, будто мое тело из последних сил борется, пытаясь остаться в живых. Но что-то внутри меня капитулировало. И оно умирало.
Под моей щекой была лишь чернота и прохладная влажная земля. Я закрыла глаза и, прижав руку к животу, стала тихо напевать красивый гимн.
Мои глаза начали закрываться. Я сделала последний вдох, и мир вокруг меня потемнел.
41
Май 2015 года
Где-то вдалеке плакал ребенок.
Моя голова безвольно склонилась набок. Глаза постепенно приоткрылись узкими щелочками. Зрение было нечетким, его как будто застилала белая пелена. Я открыла веки шире, и картинка прояснилась. Плач тоже утих.
Бип, бип, бип…
К моему телу тянулись провода. Вокруг руки плотно обернута манжета тонометра. Но я не могла найти источник звука.
Затем надо мной склонилась женщина в больничной пижаме. Я вздрогнула, и ее холодная ладонь легла на мою руку.
– Вы проснулись, – прошептала она. Ее губы растянулись в широкой улыбке. – Вы очень долго спали.
Я украдкой оглядела комнату. В ноздри ударил запах дезинфектанта. Запах больницы. Стараясь сохранять спокойствие, я продолжила разглядывать комнату. Жалюзи были открыты, впуская внутрь яркий солнечный свет. На подоконнике были цветы и воздушные шары со словами «Выздоравливай скорее». Или «Молюсь за тебя». Или «Думаю о тебе».
Я сглотнула. Это было нехорошо. Еще как нехорошо. Я взглянула на медсестру, и в глазах у меня был один только страх.
– Что случилось? Почему я здесь? – Я попробовала сесть, но мгновенно ощутила резкую боль. Меня как будто пырнули в живот. Я шумно втянула в себя воздух и схватилась за перила рядом со мной. Медсестра вернула меня в лежачее положение.
– Лежите. – Ее голос прозвучал тихо и ласково. – Вам некуда спешить. Отдыхайте и поправляйтесь.
Ее голос успокоил меня, но ее слова вселили в меня тревогу.
– Что случилось? – прошептала я. Ее рука замерла на моей руке, а мягкая улыбка потускнела.
– Я сейчас приведу вашего врача.
– Подождите…
Она направилась к двери, но, прежде чем выйти, улыбнулась. Увы, ее улыбка показалась мне натужной.
– Ваша мама здесь. Она будет рада узнать, что вы проснулись.
Бип-бип-бип…
Я заозиралась по сторонам в поисках источника звука.
– Что это такое?
– Это кардиомонитор, дорогая. – Я тупо посмотрела на нее. – Я пойду приведу вашу мать, – сказала она в последний раз и ушла.
Дверь за ней закрылась. В палате было тихо, за исключением непрерывного писка медицинского аппарата и моего прерывистого дыхания.
Сделав большие глаза, я повернулась и уставилась на кардиомонитор. Звук сделался громче. Я зажмурилась, но перед глазами у меня все было малиново-красным. Я слышала крики. Я кожей ощущала злость Уэса, такую сильную, что та могла задушить меня. Я чувствовала страх и боль.
И это все.
– Дорогая!
Я приоткрыла глаза и увидела, что ко мне спешит мать. По ее щекам текли слезы. Под глазами темные круги. Никакой помады. Волосы зачесаны назад. Я впервые в жизни видела ее такой. Она выглядела совершенно другим человеком, но взгляд ее глаз, полный заботы и силы… это была моя мать, которую я знала и любила. Как хорошо, что в этом мире хоть что-то не изменилось. При этой мысли я крепко сжала ее руку.
– Я так переживала за тебя.
– Мама, – прохрипела я. – Ты должна сказать мне, что случилось…
– Тсс… – Она убрала мои волосы за ухо. – Поговорим позже.
– Но я не…
Как вдруг за моей дверью раздался шум. Услышав мужской голос, я оторвала голову от подушки. Я точно слышала его раньше. Вот только где? Этого я не помнила.
Дверь открылась, и в дверном проеме мелькнула загорелая рука и темные волосы, но потом мужчину оттащили.
– Сэр, вам туда нельзя!
– Дайте мне ее увидеть! – прорычал он, но дверь уже захлопнулась перед ним.
Моя мать встала и поспешила к двери. Но приоткрыла ее лишь на дюйм.
– Вы не имеете права не впускать меня! – кипятился мужчина.
Я хотела встать и в очередной раз попыталась это сделать. Да-да, я пыталась. Но я не могла даже пошевелиться. Боль была слишком сильной. Она пронзила мое тело до самого живота, и у меня вновь перехватило дыхание. Моя мать поспешила захлопнуть дверь, но я все равно услышала, как она сказала:
– Уходите немедленно. Оставьте ее в покое.
