Кристиан, перестав обращать внимание на патологоанатома, требовательно спросил:
– Почему убийца провел с ним много времени? По времени всё, что он сделал в хостеле, уместится в один час, но преступник скрылся на рассвете. Что он там всё время делал?
Саша молчала. Потом ответила тихо, продолжая смотреть на труп:
– Он разговаривал.
Кристиан заинтересованно прищурился, словно строгий профессор математики на экзамене или инквизитор на допросе.
– Жертва умерла за несколько часов до ухода убийцы. Едва ли он общался с трупом.
– Тем не менее, он говорил. Он долго планировал это убийство, долго старался. Это была его возможность выговориться. Возможно, имел место монолог…
Детектив переглянулся с девушкой, и та окоченела под его бесстрастным взором.
– Всё ясно, – и Кристиан, забыв про свою временную помощницу, быстрым шагом вышел из комнаты.
Саша собралась выскользнуть за ним, но Вера её остановила:
– Подожди. Выходит, ты сестра Кристиана? Я никогда о тебе не слышала.
«Проклятье!»
– Троюродная, да, – Саша смотрела в пол. Без Кристиана ей стало гораздо труднее держать себя в руках.
– Я не могла не заметить. Ты… боишься его?
Саша подняла на неё взгляд и потрясла головой:
– Конечно, нет. Просто в моргах мне и правда неуютно. Трупов я не боюсь, а вот сама атмосфера – давящая.
Она умела врать, придумывать на ходу и играть. Много раз она притворялась перед медсестрами и опасными больными. Провести Веру труда не составило.
– Понятно. Что ж, надеюсь, вы сработаетесь. Крис один берёт на себя все дела, а помощники ему попадались бестолковые. Ты здорово разбираешься в физиогномике. Отпечатки пальцев тоже изучала?
– Конечно. Ещё графологию, сетевой профайлинг, изучение походки, мимики, привычек, предметного мира вокруг человека…
– Ого! И такая юная еще. Я тоже моргов сначала немного боялась, но потом привыкла. Ну, не стану тебя задерживать, – дружелюбно улыбнулась она.
Саша попрощалась с Верой и поспешила выйти в коридор.
Голова у неё кружилась, к горлу подступала тошнота. Она почувствовала, что пол перед глазами качается, а потом реальность помутнела, и Саша поняла, что плачет. Потом кто-то взял её под руку. Это был Кристиан. В первую секунду она отскочила от него, как ошпаренная. Вырвавшись, она пошла сама, чуть успокоившись.
– Очень неплохо для человека, вроде тебя, – заметил Кристиан.
Саша молчала. Её не хватало на ответ.
– Похоже, нужно дать тебе немного отдохнуть. Будь так добра, не высовывайся больше. Я уже успел оценить твои мозги и демонстрации не требуется.
«Это не ради тебя, – подумала она, посмотрев на него с ненавистью.
– Просто мне тоже интересно стало. Всё равно, я вроде как пытаюсь к тебе в доверие втереться».
– Ты узнал там всё, что хотел? Так быстро? – вяло спросила она, садясь в машину.
– Да.
– И что ты узнал?
– Их в любом случае надо поймать, – ответил Кристиан. – Хотя мне и не хочется. Но надо кое-что проверить.
– Их? – нахмурилась Саша.
– Конечно.
Фишер больше ничего добавлять не захотел, но Саша в упор не могла понять ход его размышлений:
– То есть, у него был сообщник? Почему ты так подумал?
Кристиан пожал плечами, процедил:
– Отстань!
– Не хочешь блеснуть интеллектом?
– Нет!
– Если ты не будешь со мной делиться, я не смогу работать в полную силу.
Манипуляция сработала. Кристиан, подумав, заговорил:
– Убитый – не здешний, перебивался от заработка к заработку на стройках. Зарплаты ему хватало только на то, чтобы снимать койко-место в квартире. Не сидел. Дело в том, что бетонная пыль содержит в своем составе измельченный песок. Чаще всего он – сланцевый, а значит, въедается в кожу рук, его проблематично вывести, и на ладонях остается едва заметный, светлый осадок. Вывод: убитый работал на стройке.
– Почему не на заводе?
– Ты внимательно изучала фото?
– Да.
– Нет, – резко ответил Кристиан. – Иначе бы ты заметила среди вещей убитого лист с расписанием, написанным шариковой ручкой, а также список улиц. Там везде ведутся строительные работы от одного и того же застройщика. Ты упомянула, что преступник разговаривал после убийства, но не знала, с кем. Это – не монолог. В комнате нет никаких посторонних следов, кроме тех, что оставили в ковре туфли на шпильке, но я заметил распахнутое окно. Ни на нём, ни под ним ничего не найдено, но сообщник пробрался именно так – ему открыли изнутри, когда началось представление. Я сомневался в этом, конечно. А потом сосредоточился на шрамах, которые свидетельствовали о борьбе. Он отбивался не от одного человека, а от двух. Второй появился позже. Я не люблю объяснять, Александра, – добавил он. – Меня раздражает чувство потерянного времени.
– Куда мы едем? – резко спросила Саша.
– Менять тебе бинты для начала. И прекрати головой вертеть.
* * *
Вера показалась Саше хорошим человеком. Она явно была не в курсе чудовищной натуры своего друга. И он действительно помогает расследовать какое-то дело полиции, хотя зачем-то врёт, что не ловит преступников.
«Он мог бы просто пригласить меня работать, – думала Саша с раздражением, обидой и досадой. – А вместо этого зачем-то запихал меня в психушку и начал мучить. Он сказал, что ему нужен солдат, а не помощник. Он сказал, что не ловит преступников. Я не понимаю ничего! И не уверена, что хочу понимать. Мне нужно только вычислить момент, когда я смогу сбежать. И следует быть очень осторожной, ведь я не смогу убежать к семье…»
Вот почему теперь она думала о Вере. Патологоанатом могла стать неплохим её шансом припереть Кристиана к стене. Осталось чуть-чуть подождать. Саша запомнила адрес ее работы. И она знает теперь, что ей сказать, когда она увидится с ней в следующий раз…
«Ты пытаешься создать условия для Стокгольмского синдрома, – думала Саша, глядя на Кристиана. – Ничего у тебя не выйдет. Подожди немного, я тебе еще отплачу за то, что ты сделал с моей жизнью».
Кристиан вошел с девушкой на кухню и вытащил аптечку. Он аккуратно снял фиксирующий воротник, и она подавила желание почесать шею. Бережно, что противоречило его тону и характеру, он размотал пояс, препятствовавший кровотечению.
– Ты почему не дышишь? – строго спросил он, внимательно рассматривая рану.
Саша нервно призналась сквозь сжатые губы:
– А как думаешь сам? Просто жду, когда ты закончишь.
Она зажмурилась от искреннего неприятия и отвращения. Ее ладони сами сжались в кулачки. Ей казалось само его дыхание тлетворным, как у ходячего мертвеца.
