– Просто пытаюсь понять логику.
– Она не всегда есть, – призналась она, поняв, что слишком утомлена для игр и лжи. – В той квартире я не понимала, что ты им говоришь, но видела, как все напуганы и удивлены. Я чувствовала всеобщий переполох и возбуждение. В общем эмоциональном фоне кто-то ощущал совсем иные эмоции. Я обратила внимание на человека, который был не слишком удивлён. Он был озадачен, мрачен, и смерть Артура его совсем не огорчила. Мне кажется, он даже испытал облегчение от этой новости. Я наблюдала за его мимикой, но по большей части, я доверяю своей эмпатии и умению автоматически считывать чужие эмоции.
– Неплохо.
Саша нахмурилась, услышав похвалу.
«А теперь он погладил моё самомнение. Не сработает. Я и без тебя знаю, что классно справляюсь, Кристиан. Засунь себе свой Стокгольмский синдром знаешь, куда?»
Муслим вышел из подъезда и закурил. Кристиан подошёл к нему и сказал по-русски:
– Я не думаю, что ты замешан в смерти Артура, но мне нужно знать, что тебе известно.
– А мне ничего не известно, – ответил тот. – Просто догадки и наблюдения. Ты же видел, как мы живём. Тут все у всех на виду. Я, вообще-то, учусь и работаю. Сейчас заболел, меня домой отправили. Здесь – все нормальные, но Артур – он другой человек. Остальные не слишком внимательны, понимаешь? Один раз у одного из нас был день рождения, все напились и меня заставили. И пошли разговоры о женщинах, – он посмотрел на Сашу смущённо. – Ну… в общем…
– Нормально, я всё понимаю, – быстро сказала Саша. – Рассказывай.
– М-да, – он посмотрел на свои ботинки. – Там все делились всякими подробностями… кому блондинки нравятся, кому тёмные. И вот Артур сказал, что нет никого лучше, чем молоденькая блондинка, которая от тебя отбивается. Что он почувствовал себя настоящим охотником, мужчиной. Он рассказывал с такими подробностями, что я протрезвел. Никто тогда ничего не понял. Но я догадался, что он изнасиловал девушку. Что это он не про игру в постели рассказывает, а про реальное насилие. И я ещё тогда вспомнил… Один раз он со смены вернулся позже обычного. И не уставший, а какой-то взбудораженный. Кто-то ещё спросил, где его рабочая форма, а тот сказал, что переоделся прямо на работе и оставил форму там. Я решил, что он – на наркотиках. Он долго мыл руки, потом курил, временами улыбался, и глаза у него так блестели.
– Когда это было?
– В ноябре прошлого года, но я не уверен. Осенью, когда похолодало, – ответил Муслим. – Но ещё до первого снега. Поймите, это же всё только наблюдения мои. Никто этих слов не подтвердит, и на суде я точно никаким свидетелем не буду.
– Не беспокойся об этом, – ответил Кристиан. – Я не имею отношения к полиции.
Перед тем, как сесть в машину, Саша приняла одну таблетку препарата от укачивания и постояла немного на улице. Она рассеянно смотрела по сторонам. Кристиан, открыв дверь машины, сидел в водительском кресле и внимательно просматривал блокнот своей стажерки-ассистентки.
– Поехали, перекусим, – спокойно сказал он.
Саша молча села в машину. Она утомлённо откинулась на спинку сидения.
– Ты и правда помогаешь раскрывать преступления. И ты не убиваешь подозреваемых – это бы быстро вскрылось. То есть, ты помогаешь сажать за решётку реальных преступников. Благое дело, – медленно произнесла она.
Кристиан молчал.
– Не взирая на то, что ты – психопат, я бы согласилась с тобой работать, если бы ты просто подошёл ко мне и предложил это, – резюмировала она устало.
– Я не люблю повторяться, Александра. Мне не нужен помощник, мне нужен солдат.
– Зачем?
– Потерпи, ты всё поймёшь со временем. Я пробовал нанимать себе помощников, это не эффективно. Где ты хочешь перекусить? – Кристиан запустил навигатор.
– Так, – она иронично закатила глаза. – Ну… я хочу стейк с кровью и кофе по-венски.
Кристиан секунду подумал, а потом набрал в навигаторе какой-то адрес. Саша настороженно нахмурилась:
– Куда мы едем?
– В единственное место в городе, где хорошо умеют готовить стейки с кровью.
– Эй, перестань, я же пошутила! – испугалась Саша. – Не нужны мне никакие стейки. Я, вообще, не хочу в общественное место, мне там страшно. Просто давай вернёмся в агентство, и я сама что-нибудь себе приготовлю. По дороге возьмём где-нибудь кофе, – она смотрела на него озадаченно. – Ты собрался кормить меня тем, чем я захочу?
– Почему тебя это так удивляет?
– Ну… не знаю! Может, потому что ты упрятал мне насильно в психиатрическую клинику, оторвав от семьи?!
– У всего есть свои причины, Александра, – ответил он хладнокровно.
– Не пытайся быть со мной добрым, это не сработает, – предупредила она. – Я не дура. Я не позволю собой манипулировать. Как бы ты ни был якобы добр, я знаю, кто ты. И я хорошо изучила техники психопатов. Учти это.
– Ты не могла бы помолчать? Мне нравится думать за рулём, – перебил он, по всей видимости, пропуская её слова мимо ушей.
Я не пытаюсь быть с тобой добрым. Я никогда не притворяюсь, потому что не умею. Я говорю и действую откровенно касательно своих намерений, просто ты к такому не привыкла. Причина моей заботы: на данный момент ты просто нужна мне эффективной. Ты потеряла много крови, твой выбор пищи показался мне адекватным, и я с ним согласился. Я просто делаю вклад в продуктивность собственной работы.
Интересно, как расшифровывается этот её взгляд? Она похожа на очень удивлённого лягушонка. Но я всегда ошибаюсь в интерпретации чувств других людей.
– Что значит этот взгляд? – поинтересовался Кристиан.
– Замешательство и злость, – ответила она, пожимая плечами.
Ни за что не догадался бы!
* * *
Саша сидела на подоконнике, пока Кристиан готовил. Видя, как у неё дрожат руки, он запретил ей прикасаться к ножам.
Он готовил для неё.
Вид у девушки был опустошённый. Она механически прокручивала в голове прошедший день. Потом представила, как возвращается домой. Мысль об этом отозвалась в ней с непривычной печалью, и Саша захотела разобраться в её причине.
Сегодня она помогала Кристиану в поимке преступника. Это было страшно, неприятно и очень непросто. Долгое время она мечтала о такой работе, но не хотела получать её тем способом, которым получила теперь. Она ненавидела Кристиана и несмотря ни на что, сердце её горело страстным желанием отомстить ему за то, что он сделал.
– Сегодня ты снова спишь с наручником, – сообщил Кристиан, не оборачиваясь на неё. – У меня нет желания тебя приковывать, но ты вроде бы меня ненавидишь и каждую свободную минуту думаешь о том, как использовать против меня то, что узнаёшь, попутно отыскивая безопасные для себя способы побега. Я немного облегчу твою задачу. Если ты попытаешься меня убить, как бы я ни был аккуратен, то возможно, я могу тебя покалечить. Даже не пытайся застать меня врасплох ради своей же безопасности. У меня очень чуткий сон, острый слух, прекрасная память и быстрая реакция. Я помню расположение каждого предмета в этой квартире и знаю, что пару раз ты пыталась стащить с кухни нож. Поэтому, как видишь, я их спрятал. Если ты попытаешься искать помощи у моих более адекватных знакомых, я их убью. У меня нет ни одного знакомого, которого я не смог бы заменить другим. Если ты сбежишь от меня, я тебя найду и буду вынужден воздействовать на тебя силовыми методами. Если буду слишком зол, то и убить могу. Если твоя семья окажется как-либо информирована на мой счёт, мне придётся от них избавиться. Но пока что ты не делала глупостей, поэтому сейчас – относительно свободна, я с тобой вежлив и стараюсь быть бережным, вот и вся логика моего поведения. Если ты будешь адекватна и смиришься с отсутствием у себя выбора на данный момент, я отплачу лояльным к тебе отношением и постепенно дам больше свободы действий. Но увеличение свободы твоих действий – это твоя большая ответственность. Потому что стоит тебе предать меня всего один раз, и я буду вынужден воздействовать на тебя, как на животное, не способное понимать доброе к себе отношение, – он сказал это спокойно и медленно, порой глядя на Сашу, словно пытаясь понять, слышит ли она его.
