– Да ты просто одержимый, Крис. Только не понимаю, чем.
– Мало времени, – торопливо произнёс он. – Прими решение.
– Я не стану тебя калечить и мстить тебе, – ответила она устало. – Поехали дальше.
– Не станешь? Почему?
– Это не изменит ничего. Это не изменит ни тебя, ни того, что ты со мной сделал. Это только увеличит количество совершённого насилия в мире. Если бы на моём месте был тот, кто мне дорог, я бы и впрямь тебя убила. Честно. Но пострадала только я. Я справилась, сбежала, и сейчас вполне в своём уме. Я победила то, что со мной случилось. И этого мне достаточно. Конечно, я зла и ненавижу тебя. Я уйду, как только всё закончится. Мне плевать на твои цели, Кристиан.
– И что ты будешь делать, когда вернёшься домой? Ты же понимаешь, что тебе придётся молчать, – пожал плечами Кристиан. – Ответь себе честно, что ты будешь делать?
– Стану профайлером и буду работать. Не с тобой.
– Ты не сможешь, – спокойно ответил он.
– С чего ты это взял?
– Тебе придётся сначала победить социофобию, найти место, где тебе будет комфортно и интересно. Пройдёт так много времени в поисках и попытках, но в конечном итоге ты отчаешься.
– Может быть. Но я хотя бы буду свободна.
– Не будешь, – покачал головой Кристиан. – Ты никогда теперь не будешь свободна. И ты знаешь это.
Он не стал ждать ответ от Саши, а она не стала отвечать, будто его последние слова не достигли её рассудка.
– Одного не понимаю. В каждом твоём действии всегда есть смысл. Зачем тебе понадобилось отправлять меня именно в ту клинику? – спросила Саша. – Какой смысл в этом твоём действии?
– Если хочешь, узнаешь, но придется согласиться работать со мной. Если откажешься, не узнаешь никогда. И эти десять месяцев мучений для тебя не будут иметь смысла. Призвать меня к ответу насильно у тебя не выйдет.
Я уже понимал, что будет дальше. Самое важное. Она должна послушать меня в тот момент, когда не слушали остальные.
Как поступил бы на её месте нормальный человек? Он бы сбежал к семье. И пусть бы я катился в пропасть вместе со своим драгоценным смыслом. Но я озадачил Александру последними своими словами и задел её чувство собственной важности, показав ей её уникальность. Ни один нормальный человек на её месте не согласился бы со мной работать по доброй воле. Но она согласится. Если нет, я очень расстроюсь и это скажется на ней самым прямым образом…
* * *
– Да, псих он. И на работу таких же берет, – небрежно рассуждала Вера. – Нет, одного у Фишера не отнять – способный. А издалека – так вообще мечта. При деньгах, красавчик, только ты учти… он реально двинутый. Без шуток.
Вера пытается изо всех сил. Она очень выразительно смотрит на собеседницу, хмурится, растягивает слова и даже демонстративно закуривает. Вообще-то, здесь этого делать нельзя, но ей – можно. Ее знакомая недовольна, и во взгляде ее темно-серых глаз читается подозрительность: «Уж не пытаешься ли ты сама его к рукам его прибрать?» Но она всё же уточнила тихонько:
– Бьёт, что ли?
– Нет.
– А что?
– Судьба у меня такая, ни одного нормального парня вокруг, – выдохнула Вера и пояснила: – на работе повернутый, бредит, сам с собой говорит, хам тот еще. И психологический террорист. Дома его не бывает. Не рекомендую связываться.
– Слушай, а цвет глаз у него настоящий? – спросила девушка, частично пропустив мимо ушей сказанное.
– Настоящий. Говорю же – не смотри ты на внешность! Не пойму я, что за мода пошла… деструктивная.
– Ой, да ладно тебе!
– Просто кому не скажу, что он – двинутый, девушки только сильнее с ним познакомиться хотят. Слушай, ну… нет в ненормальности ничего поэтичного и хорошего, дорогая моя. Вот ни-че-го, – она взглянула на девушку почти с явным беспокойством. – Скоро нормальные люди вымрут, честное слово.
– Я всё-таки рискну, каким бы чудищем передо мной ты его не расписывала, – твердо ответила девушка, стараясь скрыть неприязненность в голосе.
– Я все, как есть, тебе говорю, – вздохнула Вера, на лице ее действительно была написана тревога. – Если ты считаешь, что он – эдакий романтичный безумец с богатым внутренним миром, которого только приручи, любовью обогрей, так он плюшевым станет… забудь!
Неизвестно, чем бы закончилось дело, но из-за белой ширмы, за которой стоял катафалк с трупом, незаметный глазу, бесшумно и неторопливо вышел Кристиан. Он снял наушники и марлевую маску для лица.
Его белые, латексные перчатки были в крови. Он с интересом взглянул на гостью, которая, краснея, напряженно смотрела на него. Особенно обожгла она взором невозмутимую Веру.
– Если вы не против провести со мной время, я свободен поздним вечером, между одиннадцатью и часом ночи. И только сегодня. В сексе практикую очень нестандартные приемы с применением холодного оружия. Больничный, разумеется, оплачу, но вы должны учитывать, что большинство шрамов останутся на годы. И… на лысо придется побриться.
Клацнули, стягиваясь с рук, перчатки, в полной тишине очарование сползало с Фишера, как иллюзия или сон. Он уже не казался симпатичным.
– Похоже, вы оба тут не вполне нормальные, – сделала вывод девушка и развернувшись, гордо удалилась.
Вера тяжело вздохнула и, поджав губы, взглянула на Кристиана, раздумывая над тем, что скажет:
– Поражаюсь просто, насколько у тебя святые родители, Фишер. Ты до сих пор в десятом классе? Сказала же – не высовывайся!
– Десятиклассники сейчас такое практикуют? – полюбопытствовал Кристиан искренне. Вера потерла лоб, размышляя, не выставить ли детектива из лаборатории.
– Отпугивай от себя людей, сколько хочешь, но не при мне, хорошо? Выглядит просто ужасно некрасиво.
– Как и твои мечты переспать с собой в шестнадцать лет? Хотя это даже мило… Не так отвратительно, как то, что в подростковом возрасте тебе нравился запах мертвых лягушек. И это еще только то, что на поверхности. Знаешь, я был удивлен, когда ты сказала, что подписала петицию об уличном отстреле дворняг. У тебя же чихуа, да? – он посмотрел в потолок, и Вера поняла, что Кристиана будет очень сложно заставить молчать. – На самом деле, все мы ненормальные. Просто окружающие играют в спектакль – внутренний и внешний. Если его не будет, начнется хаос. Я нормальный, потому что мои демоны у меня под полным контролем. У большинства же они даже не осознаны и проявляются только во снах или в мимолетных мыслях. И никогда не угадаешь, что за черт выскочит из табакерки в той или иной ситуации. Знаешь, не так давно мне попалась исповедь женщины, которую сын собирался съесть во время второй мировой войны. Любопытно, что до фронта парень был нормальным и мать любил… Никто из нас не знает, как он поведет себя во время смертельного голода или в толпе, беснующейся от животной паники или… под действием любого из собственных демонов. Они такие незаметные, такие тихие. Но только дай им шанс, удачное стечение обстоятельств, и они выползут из тебя. Моё отличие в том, что я четко знаю, кто из меня вылезет и при каких условиях. Ни ты, ни твоя подруга и почти никто этого не знает. Называя меня ненормальным, ты нагло врёшь. В отличие от всех вас – благовоспитанных лицемеров – я истинно нормален и полностью себя контролирую.
