Затем он посмотрел на её руку. Он смотрел на неё долго, так что Саша не выдержала, покраснела и спрятала её за спину.
Чудище продолжило свою готовку. Потом он снова повернулся и осторожно протянул к ней ладонь.
«Это плохо», – подумала Саша. Она затравленно протянула ему руку, чтобы на всякий случай не сердить его. Дикарь поднес к носу ее ладонь, внимательно рассмотрел и погладил.
Саша резко вырвала у него ладонь из руки и попятилась.
– Ещё раз так сделаешь, я сожгу тут всё к чертям.
«Прости. Я давно не видел чистых женских рук».
– Ты бы видел, если бы выбрался отсюда и жил где-нибудь среди людей.
«Мне нельзя жить среди них».
– Почему? Потому что ты…
«Потому что я обязан находиться тут».
– Кто так сказал?
Какое-то время он не отвечал.
«Я пытаюсь заставить себя отпустить тебя…»
Вот что он сказал неожиданно.
– Что тебе мешает? – спросила Саша.
На сей раз вместо ответа он посмотрел на нее, потом на книгу, а затем взял ее в руки, раскрыл и глубоким, мягким голосом заговорил:
– Vos sereis, dama, sentida
E la mas bella que vi,
Aunque no querais, querida
De muchos, e mas de mi.
Он попадал в ритм и читал с выражением. Он понимал то, что читал, идеально выполняя замысел поэта в строках.
Саша почувствовала озноб в районе лопаток, когда он грустно, но очень красиво, тихо запел:
– En vuestro sera poder
Nunca ser enamorada:
Mas no ser о ser amada,
Es en ajeno querer.
Vuestra beldad escogida
Causa que seais asi
No queriendo, bien querida
De muchos, e mas de mi.
– Н-невероятно красиво, – оценила Саша. – Но я всё равно не понимаю тебя.
Она любила людей, в каждом сразу видела личность, и у нее была натура исследователя, а мозг хватался за любую интересную загадку. Эта загадка – загадка разума и личности – предстала перед ней, и теперь, забыв о том, что она в опасности, Саша, хмурясь, смотрела на него, разборчиво изучая руки, лицо, мимику Видимо, не привыкший к такому вниманию, дикарь внимательнее, пронзительнее посмотрел на нее. Он подошел к Саше ближе и коснулся ее щеки.
Прикосновение было приятным, осторожным и невесомым. Её сердце заколотилось:
– Я же сказала так не делать!
«Я отвратителен?»
Саша хотела было, искренне, сказать «да», но поняла, что это всё же будет неправдой. Он вёл себя бережно, у него был красивый голос и, наконец, он спас ей жизнь. Может, он и сумасшедший, но у него не злое сердце – так подумала Саша.
– Нет. Просто ты нарушаешь моё личное пространство, и мне это не нравится.
«Это неправда».
Теперь Саша пришла в ужас, потому что её слова и впрямь являлись ложью. Ей нравилось его прикосновение. И в первый раз, когда он взял её за руку, она испугалась не этого жеста, а собственной реакции. Она покачала головой:
– Перестань, это же ничего не значит… Я не хочу… Он очень-очень внимательно смотрел на неё.
«И снова… мои извинения. Я прямолинеен. Я привык быть только с собой. А с собой я ужасно честен. Видимо, я излишне честен и с другими. Но скажи мне, разве существует лишняя честность?»
«Он безумец или… кто?» – дрожа, Саша смотрела на него.
– Если ты честен, то как твоё имя?
– Vincent El Viento, – он вытащил из-под старой, длинной, серой рубахи камень на веревке. На камне были нацарапаны инициалы.
– Почему не говоришь вслух на русском?
«Не имею права», – ответил он жестами.
Но чтобы показать ей инициалы, ему пришлось к ней приблизиться. Саша смутилась и поскорее сделала шаг в сторону, но он, похоже, ничего не заметил. В глазах его была печаль.
Он не трогал ее, только иногда брал за руку. Саше это не нравилось, она одергивала руку и качала головой.
Шла третья ночь. Саша плохо спала. Видя, что не спит и Винсент, она спросила:
– Полагаю, ты давно не общался с женщинами?
«Ты в безопасности. Я тебя не трону».
– Я тебе не верю, Винсент… И мне страшно, если честно. Я плохо сплю, – усталость заставила её быть откровенной.
«Ты неверно расцениваешь моё поведение, – он открыто и легко улыбнулся. – Я – эстет, и мне некогда нравилось всё красивое. Ты – красива, и мне просто нравится брать тебя за руку. Ничего больше. Боюсь, женщины давно перестали интересовать меня более, нежели предметы украшения окружающего жуткого мира. Но и красивых женщин мало. Они уродуют себя. Не сознательно. Так их воспитывают».
– У тебя дурной вкус и ты давно не видел красивых девушек, – искренне сообщила Саша.
«Подобно Луне, которой нет дела до своей красоты, или смерти, которой нет дела до своей мощи, ты так же простодушна».
– Это комплимент?
«Нет, это факт. Ты себя не видишь. И остальные, похоже, тоже рассматривают тебя в метро, видя лишь мясо, облаченное в не слишком модную одежду».
– А ты вот прям душу мою увидел, – сердито прошептала Саша, иронично дернув бровью.
«Почему ты этому не веришь? Ведь ты сама читаешь души. И каждый так может. Эмпатия есть у всех, и её возможно развивать. Просто никто этого не делает».
Саша вжала голову в плечи, она не знала, что на это ответить.
Так прошло время до самой полуночи. Он почти никуда не уходил, но показал Саше свои владения. Особенно ее смутило отсутствие туалета, его домик стоял в глубине небольшого оврага, спрятанный со всех сторон густым лесом. Огорода тоже не было, и Саша не понимала, как он разбавляет рацион.
Ночью он почти не спал, а только тихо пел и точил блестящее, очень опасное на вид, острое мачете. Лязг металла Сашу нервировал, но если закрыть глаза и вслушаться в пение, то сердце замирало от той задушевности, с какой он владел своим красивым голосом. Порой сердце ее начинало взволнованно биться, а на глазах появлялись слезы. Она не понимала ни слова, но искренние напевы трогали ее душу.
Перед сном, увидев, что Саша слушает его и не может сдержать слез, он замер и спросил:
– Que paso?
Саша покачала головой:
– Просто… у тебя такой голос. Петь так – это божий дар. Меня трудно заставить реветь, но ты… – и она снова принялась утирать слезы.
«Не плачь, спи, я не стану мешать тебе».
