Идти пришлось всего пятнадцать минут. Они увидели большой и красивый дом, еще украшенный новогодними гирляндами. Саше показалось, она находится в поселке европейского типа. Во дворе дома сверкал нарядными огоньками олень в красной, рождественской шапке. Около него стоял кривоватый снеговик.
– Не похоже на нарколабораторию, – прошептала девушка.
– Ну, прости, похоже, кто-то забыл повесить тут вывеску «здесь делают кокаин, добро пожаловать».
Саша цокнула:
– И… мы просто зайдем с парадного входа?!
– Он должен узнать тебя. Он откроет.
– И что дальше?!
– Да, помолчи ты…
Кристиан решительно вдавил нажал большим пальцем кнопку звонка и подержал ее три секунды. Саша сняла с головы капюшон, не глядя в камеру. Она чувствовала, что Фишер опять использует ее, но на сей раз, в качестве входного билета.
Саша недолго вслушивалась в стылую тишину, внезапно двери электронных ворот открылись. Со второго окна дома во двор с любопытством выглядывал шестилетний мальчик.
– Что, если дом неправильный?
– Он правильный, – прошептал Кристиан, направляясь в сторону парадной двери.
Дверь открылась, и на пороге возник человек, которого уже видела Саша в своих воспоминаниях. Старый ученый улыбнулся, посмотрел на Кристиана и на девушку. Он молчал с видом существа, который наблюдает события, происходящие по его сценарию.
– Приветствую, Василий Вячеславович! Можно войти? – мягко спросил Кристиан.
– Вы совершили большую глупость, появившись здесь… – пробормотал старик с усмешкой.
Кристиан проигнорировал его реплику.
– У вас не вышло от нас избавиться, вас разыскивает ФСБ, и, как вы понимаете, обычного суда над вами не будет. Вы самолично распорядились секретными разработками, хотя не имели права даже просто говорить о них.
– Что-то я не вижу тут ребят из ФСБ. Полагаю, вы с ними в таких же конфликтных отношениях.
– Я с ними никак не связан, – честно ответил Кристиан. – Но я действительно терпеть их не могу. Субъективная позиция обычного гражданина, вы же понимаете. Мы войдем?
На окнах висели плотные шторы, убивающие любую надежду на дневной свет. Притаившиеся огоньки свеч совокупностью усилий озаряли помещение церковным мерцанием, вызывая ассоциацию с близким отпеванием покойника. Внутри дом выглядел, как убежище или гнездо паука.
Теперь этот паук спокойно сел на большой диван и сказал:
– Когда мне сказали, что Александру приволокли в больницу по настоянию некоего влиятельного лица, я стал искать ответ, но осторожно. Достаточно осторожно, чтобы не засветиться. Я узнал, что вы обычный детектив, ваших фото нигде нет. И не просто нет. Банковская история, свидетельства о рождении, водительские права – у вас ничего этого нет. Вас не существует. То есть, имя не настоящее. Тогда я понял, что вы либо большой параноик, либо из службы безопасности. Я колебался, хотел убить Александру, но потом решил, что, во-первых, это может только спровоцировать вас, а во-вторых, скорее всего, у вас уже есть какая-то информация обо мне. К тому же, девушка уже ничего не помнила. Тогда я и стал готовить этот план на случай, если меня поймают…
Кристиан молчал.
– Вы знаете, в чём цель эксперимента? – спросил паук.
Снова молчание.
– Конечно, знаете… Во время холодной войны наша страна проводила массу опытов по созданию так называемого сверхчеловека. Идеального пролетария и солдата, который мог бы убивать за идею и товарища Сталина. Эксперименты задумались сразу после второй мировой. Для этого использовали некоторую часть военнопленных. Все эксперименты, конечно, антинаучны и провальны. Это эксперименты с гипнозом, с наркотиками, с телевидением, с зеркалами Козырева… Несколько из них оказались успешными, а один подавал большие надежды: на очень долгий срок солдат приобретал невероятные способности в бою. Однако, после этого, он стремительно умирал. Кроме того, в девяностые годы эксперименты окончательно закрыли. Стране стали требоваться вовсе не идеальные солдаты, а идеальные мозги. Проект расформировали. Его откопали, когда изучали свойства человеческого разума и воскресили относительно недавно, лет двенадцать назад. Только немного с другой целью. Теперь уже мало быть сильным и послушным, упор был сделан на выносливость нервной системы и сообразительность вместе с покорностью. По большей части, опыты проводились над женщинами, у них ниже порог сопротивляемости, они поддаются быстрее. А потом по неизвестной мне причине проект закрыли. Годы нашей работы, открытий, стремлений… пошли прахом. Меня уволили, дали много денег. А с чем я остался? С не отвеченными вопросами, с унижением! Мне сказали, что я могу получить пенсию и работать учителем. Так и сказали, серьёзно! А я – ученый, который находился на грани потрясающего открытия. Но никому это не было интересно.
– Трогательно, – пробормотал Кристиан. – Но не интересно.
– И вас, похоже, не смущало, скольких вы убили… – спросила тихо Саша.
Он посмотрел на нее удивленно:
– О чём вы говорите, девушка?
– Сожженые, искалеченные, выброшенные на обочину жизни…
– А, вы о подопытных? – он всё еще казался искренне удивленным. – Конечно. А что с ними еще делать? Вы же не ожидаете к ним сострадания, честное слово! Они – даже не люди. Во-первых, это – женщины, у них даже строение мозга не предполагает способности им пользоваться. Во-вторых… – Он осекся, увидев, что Кристиан направил на него пистолет:
– В чём заключался твой план, если бы тебя поймали?
Он рассмеялся:
– Прошу прощения, я подумал, с вами можно разговаривать. Но вы и впрямь верите, что…
Кристиан снял пистолет с предохранителя:
– Отвечай.
– Начать с того, что лаборатории тут нет. Я ее спрятал в другом месте. И, к тому же, на втором этаже есть группа детей. Если со мной что-то случится, их расстреляют. Все любят детишек, правда? Это стандартный способ манипуляции. Он всегда срабатывает.
Саша оторопела, не способная шевелиться. Ей показалось, что всё кончено. Она услышала смех Фишера.
– Дети? И только? Понятно… – он убрал пистолет. – Я опасался, ты придумал нечто действительно серьезное. Александра, уйди!
– Да. Пускай она пойдет на второй этаж. К детям.
– Почему бы и нет. Это лучше, чем ждать на улице, – безмятежно согласился Кристиан.
– Интересный ты человек, – высказался Василий Вячеславович. – Диссоциальное расстройство?
– Да. Еще я лечился от алекситимии. Почти успешно. Я научился пользоваться мимикой и освоил сарказм, – легко ответил Кристиан. – Александра?
– Я… ухожу, – ответила она тихо.
– Ты же не вернешься, пока я не скажу?
– Нет.
