У него очень болела голова. Винсент дернулся, схватился за поручни у кровати и попытался встать, но не смог, потому что его удерживали ремни. Тогда он начал пытаться вырвать их. На шее его вздулись вены, он запрокинул голову, рыча.
В палату вбежали два врача, а следом вошел Михаил Дмитриевич с халатом на плечах.
Теперь, когда Винсента побрили, было видно, что ему не больше двадцати пяти лет. Волосы ему отстригли, голову частично забинтовали. Он внимательно посмотрел на вошедшего – оглядел его с головы до ног.
– Я не стану на вас работать.
Снова ремни тревожно затрещали от его попытки вырваться. Михаил с уважением приподнял брови, посмотрев на его руки.
– Как ты себя зовешь?
Винсент, помолчав, сказал:
– Вы либо знаете моё настоящее имя, либо очень глупы.
– Ты прав, Гер. Прости, что так вышло, но мы не могли оставить ни одного твоего следа в этом месте. Мало ли что. Понимаешь, убивать тебя – просто кощунство. Скажи мне, чего ты хочешь?
– Вернуться.
– Там пепелище.
– Я построю новый дом.
– Но зачем? Зачем с твоими умениями, интеллектом, с твоей невероятной силой закапывать себя в глуши? – спросил Михаил. – Ты уникален. Позволь нам помочь тебе!
– Тогда притащите на пепелище побольше бревен, топоры и пилы.
– Ту девушку, что ты спас, кажется, звали Александра? – неожиданно спросил Михаил.
Винсент опустил взгляд и ничего не ответил.
– Почему ты спас её?
– Ты связан с тем беловолосым дьяволом, если знаешь её имя… Вдвойне отвратительно.
– Так это или нет, но её судьба тебе не безразлична.
– Если вы читали протокол, то в курсе, что на меня не действует шантаж.
– Раньше и впрямь не действовал. Но ты изменился… Я вижу это. От меня многое зависит. Ты называешь его беловолосым дьяволом. Что, если со временем я дам тебе шанс отобрать у него Александру? Бедная девочка понятия не имеет, с кем имеет дело и в какую историю влипла.
– Со временем? – он склонил голову, посмотрев в глаза Михаилу. – Что вы хотите заставить меня делать?
Михаил опустил голову:
– Твою работу. То, что ты умеешь лучше всего.
– Против своих же граждан?
– Против отдельных лиц, чья национальность не имеет для меня значения, – осторожно поправил его Михаил. – И, даю слово, я дам тебе координаты девушки, которая тебе нужна.
– Она мне не нужна, это я ей нужен.
– Зачем?
– Зачем человеку спасательный круг?
– А, так ты вызвался быть её спасителем?
– Нет. Вам не понять…
– Почему же? Ты пытаешься… искупить то, что натворил. Об этом говорит твоё добровольное затворничество и то, что ты не говоришь по-русски. Но тебе придётся. Испанский тут знаю только я.
– Однажды он убьёт её. И продолжит убивать. Надеюсь, вы предоставите мне данные об Александре быстро. Я вполне могу начать искать её сам.
– Понимаю. Но ты знаешь, что это займет больше времени. Полагаю, мы сможем сотрудничать?
Винсент рывком поднял руку. Ремень висел у него на запястье. Затем свободной рукой он освободил вторую руку.
– Меня зовут Винсент, – сообщил он. – Винсент Эль Виенто. Теперь я хочу знать подробности… сотрудничества.
* * *
Карро благополучно пойман.
Когда человек лишается демона, который составлял стержень его личности, он испытывает сначала всепоглощающее раскаяние и отчаяние. Но свято место в душе пусто не бывает. И эта дыра заполняется либо новым, светлым смыслом, либо отчаянием, порождающим нового демона… Его отличие в том, что отчаяние убивает человека физически, через опасную болезнь или самоубийство. Нередки случаи самоубийств заключенных, часть из них прекращает существование, не вынеся ощущения вины.
Теперь оставалось сделать остальное. Вернуться к началу. К больнице и к тому, что оттуда сбежала пациентка.
Конечно, всё усложняется тем, что часть клиники сгорела, но, представьте тебе, там и сейчас содержатся больные. Там всё еще работают садисты. Просто теперь к ситуации прибавился капитальный ремонт…
Эта клиника – не показатель того, как обстоят дела в большинстве больницах. Везде есть свои проблемы, конечно. И профессионалов действительно мало. И, разумеется, к больным относятся далеко не всегда нормально, допуская небрежность и халатность. Однако, нацеленные издевательства встречаются нечасто. Просто у нас в стране еще не умеют действительно лечить душевные недуги, и это – правда. Это отражается на состоянии практической психиатрии. Не стоит ожидать за стенами такой больницы ничего сверхстрашного. Зачастую весь ужас воплощают в себе сами пациенты. Но и надеяться на квалифицированную помощь, заботу, понимание и альтруизм врачей тоже не стоит… Мы еще не выросли до понимания того, что депрессия – это болезнь, а не плохое настроение осенью, так что уж говорить о более серьезных вещах?
Саша ждала Фишера в машине. На город опустился вечер, и девушка сонно рассматривала из окна здание клиники, разделенное теперь как бы надвое. Ей не нравилось, что они опять приехали сюда и, к тому же, очень хотелось есть. С самого утра у нее во рту не было ни крошки. Настроение ухудшалось…
– Привет, как дела? У меня – в полном порядке, кстати, хочешь накрыть банду врачей-садистов, издевающихся над больными?
– Ты бредишь, Крис? – устало отозвался Дима, спустя паузу, полную растерянности. – Я только-только со смены!
– Пять человек примерно придется лишить врачебной лицензии. Шумное дело получится.
– Опять?
– Понимаешь, я расследовал побег девушки из психушки и случайно наткнулся на одно любопытное обстоятельство.
– Ладно, говори мне адрес, я посмотрю… Доказательства есть?
– Есть доказательства связи этой больницы с нарколабораторией.
– Понятно. Посмотрим, что можно сделать, – Дима зевнул.
Когда Кристиан положил трубку, сидевший рядом с ним врач спросил:
– Если я скажу вам, где она, вы позволите мне уйти?
Фишер стоял в небольшом, больше похожем на кладовку, кабинете. Врач, которого он заставил написать донос на коллег, пытавших больных, смотрел на Кристиана с надеждой.
– Документы поменяйте. Имя, историю болезни, прочее… Ясно?
– Да-да, конечно.
– Вы знали о том, что происходит под землей. Догадывались, – продолжил Кристиан. – Но вы молчали. Вы никого не трогали, вы честно старались лечить людей. Но вы – молчали!
– Но я ничего… не мог сделать. Откуда я знал, что это за люди и чем они занимаются?
