— Маш. Слушай, я понимаю, что…
— Лёв, — заставив себя улыбнуться, мягко сказала я. — Нихера ты не понимаешь.
— Про Питер правда?
Я подошла к нему вплотную, несмотря на то, что меня уже начало потряхивать от её запахов на нём.
— Как ты смеешь задавать мне такие вопросы теперь?
— Осади назад. Я просто хочу узнать, правда это или нет.
— Всё, что тебе надо знать, Лёва, так это то, что я сейчас уеду. А завтра мы с тобой созвонимся насчёт развода и договоримся о совместном приходе в ЗАГС для подачи заявления.
— Я буду занят ещё неделю. Работы полно.
— Я вижу, — смерив его взглядом, холодно произнесла я. — Значит, позже.
Сказав это, я вернулась к сумкам. Хотелось побыстрее собраться и уехать.
— Я тебе развод не дам.
— Дашь.
— Нет.
— Посмотрим, — с улыбкой сказала я.
— Посмотрим.
— Будешь препятствовать, разведёмся через суд.
— Я о том и говорю, — сказал он.
От былой виноватости на лице и следа не осталось. Несмотря на то, что я застала его трахающим в нашей спальне какую-то девку, он уже явно оправился и чувствовал себя хозяином положения.
— Короче, — вздохнув, произнесла я, — Лёва… Вернись к своей барышне. Не мешай мне, пожалуйста, собираться.
Он сунул большие пальцы рук в карманы джинсов. На рельефной груди, видневшейся из-за незастёгнутых трёх верхних пуговицах бежевой сорочки, привычно курчавились тёмные волосы. Плейбой недоделанный…
— Наташ… — снова начал он, осёкся и тут же поправился: — О Господи, Маш…
Я с интересом взглянула на него и усмехнулась, видя, как он смутился.
— Вот как её зовут, значит.
— Маш, послушай…
— Да иди ты в жопу.
Я бросила сумку с обувью на пол и вышла из дома.
Прошла по мощёной серым камнем дорожке в сад и, с грустью оглядев его, села на лавочку. На меня резко накатило. Аж до слабости в теле. Какая-то тоска щемящая. Солнечная погода и голубое небо никак с нею не вязались.
Лёва вышел из дома и, найдя меня взглядом, неспеша направился в мою сторону.
Подойдя, сел передо мной на корточки.
— Маш.
— Лёва, отстань от меня. Мне дурно. Реально дурно. Отстань.
— Хочешь, я скорую вызову? Или в больницу тебя отвезу?
— Лёв, ты русский язык понимаешь? Я ухожу от тебя. Совсем. Понимаешь? И развод в любом случае будет. Если ты на тему денег паришься, то не нужно. Мы уладим этот вопрос с нотариусами.
— Окей, — он встал. — Я тебя услышал. Ты мне скажи только… Про двух мужиков… это… правда?
И хотя я опасалась скандала и понимала, что он на эмоциях может распустить руки, решила не врать. Врать мне претило. А уходить снова от ответа было бесполезно, он бы не отвязался.
— Да, — холодно и твёрдо произнесла я.
Он сразу как-то весь напрягся, нахмурился, желваками заиграл. Взгляд стал такой, будто вот-вот кинется.
— Сука ты, — процедил он.
— Что, — поинтересовалась я. — Больно?
Ничего не ответив, он в сердцах плюнул в куст моих чайных роз, и направился к дому.
У дверей он остановился, развернулся и, окликнул меня. Затем достал из кармана маленькую связку ключей с серебристым брелком и помахал ею перед лицом.
Уезжая, я оставила ключи от машины на трюмо.
— Ключи видишь? — издевательски спросил он.
Потом злобно сжал губы, прищурился, снова сунул связку в карман и скрылся за дверью.
С минуту я посидела на скамейке, тупо уставившись на тёмно-зелёные кусты чайных роз, за которыми с такой любовью ухаживала и в которые он плюнул.
Больше тут находиться я не могла. Просто не могла. Меня уже реально трясло. И никакой сад не спасал.
Чувствуя ужасную слабость, я вызвала такси, указав конечным адресом адрес пустующей московской квартиры, которую мы временно не сдавали. Теперь это было весьма кстати.
За вещами я решила вернуться тогда, когда в доме никого не будет. Сборов не на один час, а заходить в дом я больше не хотела. Единственное, чего я опасалась, что Лёва сменит замок. Но уехать сейчас — точно было и безопаснее и просто душевно комфортнее.
А потом я поняла, что войти в дом мне всё равно придётся. Потому что я там сумочку свою оставила. А в ней кошелёк с банковскими картами, наличкой и паспортом.
Я ещё немного посидела в саду, собралась с духом и поднялась со скамейки.
И тут с гулким и чуть звенящим стуком распахнулась дверь, выходящая на полукруглый балкон на втором этаже. Я подняла глаза и увидела Лёву с огромным ворохом моей одежды в руках.
— Пошла вон, блядь! — крикнул он, и сбросил одежду с балкона. Частично разлетевшись платьями, блузками и нижним бельём, она шмякнулась на асфальт.
Вслед за нею полетела сумка с обувью, которую Лёва, судя по всему, захватил с первого этажа. Сумка упала громче и из неё вывалились пара разных туфель и кеды.
Лёва скрылся за занавесью, и спустя несколько секунд вернулся на балкон с новой охапкой одежды. Я понимала, что ему больно, но жаль мне его не было. И стыда я не чувствовала.
— Вали к своим ёбырям!
Рыжеволосая Наташа, судя по всему, решила отсидеться внутри, пока всё не закончится. А я не собиралась это затягивать.
Площадка перед домом превратилась в какой-то бардак в прачечной или что-то наподобие. Одежда отлетела и на газон и клумбы у дома.
Поднимать я, естественно, ничего не стала. Не на его глазах точно. Сам поднимет. А даже если и выкинет потом, ничего. Переживу. Куплю новую.
Лёва снова скрылся из виду и я, опасаясь, что он сейчас снова начнёт сбрасывать с балкона другие мои вещи, быстро прошла к двери. Открыв её и быстро взяв сумочку, дождалась под карнизом новой порции матерных оскорблений и сброшенных вещей. На этот раз это были альбомы с фотографиями и несколько моих книг — и новой порции мата. Так что я не напрасно подождала. Книг отчего-то стало жальче всего.
А затем стремительно вышла и, обойдя дом, направилась к воротам встречать такси.
Машина подъехала минут через пять, когда я уже прошла солидную часть пути до общей в посёлке дороги.
Сев на заднее сиденье, я закрыла дверь, выдохнула и, закрыв ладонью лицо, давясь слезами, тихо расплакалась.
— Девушка, — с лёгким южным акцентом обратился ко мне водитель, — у вас всё хорошо?
Он внимательно смотрел на меня тёмно-карими глазами из зеркала заднего вида.
Я торопливо вытерла пальцами слёзы, выпрямилась и, сглотнув, кивнула:
