— Подтверждаю, — кивает он. — Не будем. Это последняя такая ночь.
— Но почему? — ошарашенно спрашиваю я. — Вы разочаровались во мне?
Роман качает головой:
— Всё-таки самооценка у тебя после измены бывшего мужа упала. И упала изрядно.
— Дело не в тебе, — говорит Артур, переключая моё внимание на себя. — Дело в нас. В нас всех.
— Я не понимаю, о чём ты, — признаюсь я.
— Он о том, — встревает Роман, — что эта игра перестала таковой быть.
— Какая игра? — не понимаю я. — Я ни во что не играю.
— Вот именно, — хмуро подтверждает Роман.
— А надо?
— А ты не сможешь. И мы с тобой — не сможем.
Нервно отпиваю вина из бокала, пожалуй, даже чуть больше, чем того требуют приличия. И это, конечно, не ускользает от их глаз. Но сейчас мне плевать: я хочу понять, что вообще происходит.
— Знаешь, как зарождаются чувства между мужчиной и женщиной? — задаёт вопрос Роман.
— Как?
— Внезапно, — отвечает Артур.
Они говорят по очереди и мне приходится вертеть головой, чтобы хотя бы немного понимать ситуацию.
— Можно хотеть секса, — говорит Роман. — А можно — конкретную женщину. Когда второе, дело — труба. Ты влюблён. Потому что других ты уже не хочешь.
На это я не знаю, что ответить. Молча внимаю.
— В мире много мужчин. Представь, что ты одновременно наблюдаешь целую толпу. Стоишь на балконе гостиницы и перед собой видишь заполненную людьми панораму. Концертное выступление, митинг, ещё что-нибудь. Скопище народа. И все — мужчины.
— Так, — киваю я.
— Это просто сборище мужчин. Много разных мужчин, не более того. Теперь представь, что среди них есть твой. Тебе сказали об этом. Сказали, что в этой толпе есть мужчина твоей мечты. И ты вдруг находишь его взглядом. Всё. Твоё внимание только на нём. Тебе вообще ничего не интересно, кроме него. Другие мужчины блекнут, растворяются в воздухе, изчезают, несмотря на очертания. Они просто фон, не более того.
Он умолкает.
— Ты слишком хороша для этих игр, — перехватывает инициативу Артур. — К тебе нельзя относиться только, как к средству удовлетворения похоти. И дело не в принципах. Это просто невозможно. Слишком много тепла. Слишком много открытости.
— Искренности, — добавляет Роман.
— Доверия, — заканчивает Артур.
— Что в этом плохого? — растерянно удивляюсь я.
Роман усмехается:
— В этом нет ничего плохого. Просто за каждым нашим половым актом куда больше, чем должно быть.
— Что ты имеешь в виду?
— Окситоцин.
— Что?
— Это гормон такой, — поясняет Артур. — Привязанности. Он создан эволюцией для того, чтобы взрослые особи не бросали потомство после рождения. Точнее, для этого в том числе. По научным прикидкам на нём базируется любовь. Любая, но к живому существу.
— Ещё есть дофамин, — добавляет Роман. — гормон влюблённости. Именно с помощью него кто-то становится возлюбленным, когда другие меркнут.
— В то время как просто секс втроём, — говорит Артур, — в идеале — исключительно тестостерон вкупе с гормоном радости серотонином, одним из основных нейромедиаторов. В том смысле, что без окситоциновой зависимости. И желательно без дофамина. В случае женщины просто замени тестостерон на эстрогены.
— Вы разыгрываете меня сейчас так? — вконец растерявшись, спрашиваю я.
— Отнюдь, — качает головой Роман.
— Тогда о чём вы вообще? Почему нельзя продолжить такой секс, если всем хорошо?
— Это нужно нужно для того, — отвечает он, — чтобы затем не стало плохо. Многое надо заканчивать на хорошем. Как минимум остаётся память, и она драгоценна.
— Например, ты ешь что-то вкусное, — добавляет Артур. — И в какой-то момент нужно остановиться. Потому что иначе перестанет вкусным быть. Ты просто наелась. И твой организм тебе об этом сообщает.
— Но в отношениях несколько иначе, — продолжает Роман. — В отношениях, когда сближаешься — нет чувство насыщения. Наоборот — разгорается голод. Просто это голод уже другого порядка. Ну, или жажда, если хочешь.
— Мы не разочарованы в тебе, — говорит Артур. — Всё как раз наоборот.
— А перейти на другой уровень так не получится, — разводит руками Роман. — Понимаешь? Я не просто так спросил тебя про двух мужей. Твой ответ — гармоничен тому, что чувствуем и мы. Поэтому продолжить то, что происходит этой ночью, уже будет нельзя. Это вопрос выбора, и выбора сложного. Для каждого из нас.
Они оба умолкают.
Задумчиво допиваю вино и ставлю на столик пустой бокал. Поворачиваюсь к ним:
— Я не понимаю, вы меня так своеобразно отшить пытаетесь?
— Глупости, — усмехнувшись, отвечает Роман.
— А что тогда? — не успокаиваюсь я. — Боитесь влюбиться?
— Мы уже влюблены, Маша, — мягко произносит Артур. — Оба по-разному. Но оба — в тебя.
Глава 13
Эти его слова и их взгляды заставляют меня покрыться мурашками, хотя я больше, чем наполовину нахожусь в тёплой, мурлычащей мягкими пузырьками воде. Вот уж не ожидала…
Прислушиваюсь к себе. А что чувствую к ним я?
Сейчас разве что сомнение в том, что они оба в меня влюблены. Хотя мне, конечно, очень приятно. И во многом потому, что я сама к ним неравнодушна. Впрочем, иначе и быть не могло — будь иначе, я бы не легла с ними в постель.
— Не слишком ли скоро? — осторожно спрашиваю я.
Роман снова усмехается. Мои реакции его явно забавляют.
— Внезапно, — подняв указательный палец, многозначительно повторяет Артур.
— Тем более, что это девочки обычно боятся признаваться в чувствах, — добавляет Роман. — Так уж устроено эволюцией и заведено в нашем социуме, что проявление инициативы подразумевается от представителей сильного пола. Вы ждёте, мы действуем. А влюблённость — она просто приходит и всё.
— Налить тебе ещё вина? — глотнув коньяка из бокала, спрашивает Артур.
— Да, — киваю я, — если не затруднит.
Он встаёт и я невольно любуюсь его сильным, мускулистым телом. Зачарованно смотрю, как по мощной, чуть волосатой груди и рельефному прессу с тёмной полоской до лобка, стекают блестящие струйки воды. Смотрю на его полурасслабленный член, тяжёлую, массивную мошонку с округлыми яйцами и думаю о том, что хотела бы сейчас вновь ощутить Артура в себе. Киску приятно тянет. По коже пробегают мурашки. Расслабленно ложусь на бортик спиной, на пару секунд прикрываю глаза.
Артур вылезает из джакузи и я вновь наблюдаю за ним, за тем, как он двигается. А затем замечаю внимательный и чуть насмешливый взгляд Романа. Тут же сажусь ровнее и чуть поворачиваюсь к нему.
