- Тогда почему ты так уверена, что хочешь быть со мной?
Смотрю ему в глаза:
- Чувствую так, Ром.
- Сейчас?
Не знаю, что ответить. Сказать "Нет" - будет неправдой. Сказать "Да" - обесценить то, что чувствую.
- Маш...
- М?
- Я очень хочу ребёнка. Правда. Но...
- Да, я понимаю.
- Предлагаю немного поменять планы на день.
- Я понимаю. Сейчас ему позвонишь?
- Да.
- Но он же в Германии.
- Он прилетит.
- А может сначала... - с надеждой смотрю в его умные карие глаза. - Может...
- Нет, Маш, - качает головой Рома. - Сдавать тест надо вместе. Я его подвёл. В любом случае ему надо знать, как обстоят дела на самом деле. Иначе всё превращается в фарс. Он думает, что я держу слово, которое ему дал. А по факту - нет. Не смог. И сейчас бы не смог. И завтра бы не смог. Ты очень желанна мной.
- Прости, это я виновата...
Он качает головой, гладит меня по спине:
- Ни в чём ты не виновата. Ты вообще - девочка. А насчёт предохранения думать надо было всем.
- Я не об этом... - снова опускаю взгляд. Глаза наполняются слезами. - Я о том... - сглотнув, договариваю шёпотом: - как повела себя ночью...
- Маш, - он нежно берёт меня пальцами за подбородок и заставляет посмотреть на него: - Это была чудесная ночь. Правда.
Глава 11
Артур прилетает в Питер спустя четыре часа после Роминого звонка. Чтобы не мучиться ожиданием, мы всё-таки едем на теннисный корт и играем несколько партий. Но, если честно, переключиться с мыслей о предстоящем сложном разговоре с Артуром у меня совсем не получается. Судя по напряжению Ромы, у него тоже. Играя, мы ведём что-то вроде лёгкой беседы, но всё равно очень чувствуется, что в наших мыслях - выдернутый из Германии Арт, которому предстоит узнать правду.
Когда он звонит Роме и сообщает о прилёте, мы сидим в небольшом ресторанчике неподалёку от большого крытого корта. В тепле и уюте, рядом с камином, потрескивающем дровами. За окном падает снег. Как я хотела бы, чтобы хотя бы этот день мы провели с Ромой только вдвоём! С трудом признаюсь себе, что я боюсь приезда Артура. И не потому, что ожидаю от него какой-то неодекватной реакции на известие о моей беременности. Нет. Я боюсь растаять в лучах его обаяния. Засомневаться в словах, сказанных Роме утром. В своём искреннем признании. Потому что знаю силу обаяния Артура. Знаю, как он освещает душу своей улыбкой, как греет ею. И знаю, что не останусь к этому равнодушной. Не потому, что он - мой выбор. А потому что он - как солнышко в пасмурную погоду. Как только выйдет из-за тучки, сразу - тихое счастье в душе. И если я поддамся его чарам даже чуточку, я знаю - Рома почувствует это. И засомневается в моих словах. А я этого не хочу.
- Он в аэропорту, - положив смартфон на стол, произносит Рома.
В его глазах читается интерес к моей реакции. Настороженный интерес.
- Хорошо, - как можно более спокойно отвечаю я, хотя в душе - эмоциональная буря, в которой преобладает беспокойство.
Я - живой человек. Я - женщина. Всего лишь женщина. И мне не всё равно на Артурову боль. Я знаю, что известие о том, что я хочу остаться с Ромой - будет для него ударом. А ещё я знаю, что честность у этих двоих мужчин, бывших друзей, возведена в незыблемое правило. И знаю, что Артур узнает о том, что произошло ночью. Мне неуютно. Хочется убежать и спрятаться.
Рома поднимает руку и вскоре оставляет несколько тысячных купюр в небольшой кожаной папке коричневого цвета. Мы встаём, надеваем верхнюю одежду, берём ракетки и выходим во двор. Холодные снежинки падают на лицо, щекочат нос. Здесь очень красиво: молодые ели в снегу, извилистые белые дорожки, на которых отпечатываются чистые следы наших ботинок.
- Нервничаешь? - спрашивает меня Рома, когда мы проходим через здание и выходим на автомобильную стоянку, где ждёт его заснеженный теперь "Мерседес".
- Да, - пряча глаза, говорю я.
Рома ничаего не отвечает мне. Машина отвечает тихим двойным кряканьем на нажатие им брелка. Мы садимся и вскоре "Мерседес" набирает скорость на трассе, с обеих сторон окружённой высокими заснеженными соснами.
Чуть шумит печка. Тёплый воздух заставляет меня снять расстёгнутое пальто и, аккуратно сложив, бросить на заднее сиденье.
- Ты как? - на секунду повернувшись ко мне, спрашивает Рома. - Не тошнит?
- Нет, - отвечаю я.
- Это хорошо.
- Да.
- Будет тошнить - скажи.
- Хорошо.
Разговор не клеится. Знаю, что мы оба на нервах. Но Рома такой человек, что если надо, умеет скрывать эмоции. Как я смогла уже неоднократно удостовериться, он, несмотря на горячий темперамент, в принципе очень сдержанный мужчина. Однако, как бы он их не скрывал, я едва ли не кожей чувствую его напряжение. Впечатление, что будь здесь электрические лампочки - они бы полопались.
- Хочешь, включу музыку? - как-то очень уж безэмоционально спрашивает он.
- Да.
С учётом моего вкуса он выбирает волну. Останавливаемся на "Радио Джаз". Труба, саксофон, пианино. Красивые переливы. Скорость. Бегающие туда-сюда по стеклу дворники, разгоняющие налипающий на лобовое стекло снег.
- Ром...
Он бросает на меня взгляд:
- Да?
- Ром, я не знаю, как ему говорить всё это... Я не уверена, что смогу.
- Тебе и не надо. Я сам всё скажу. Но он задаст вопросы. Это точно. И задаст их тебе. И они будут неудобными. Плюс ко всему, мы не знаем, кто отец ребёнка, которого ты носишь. Это всё усложняет. Но на нём та же степень ответственности, что и на нас. И поэтому тут нет виноватых. Есть только участвующие.
- Я понимаю... Но... Просто... - судорожно ищу слова. - Просто, пойми меня, я...
- Я понимаю, Маш, - мягко говорит он. - Правда, понимаю. То решение, которое ты приняла, было немного скоропалительным. Под воздействием момента. Так не бывает, что сначала дорожишь обоими, а потом - раз - и второй совершенно не нужен. При том, что никак в твой адрес не согрешил. Я это понимаю, Маш. Не терзайся. Приезд Арта нужен ещё и поэтому. Чтобы ты смогла понять саму себя.
- Ром... - я поворачиваюсь вполоборота к нему. - Я не переспала бы с ним.
- Верю, - глядя на дорогу, едва заметно кивает он.
- Не веришь, - покачав головой, говорю я. - Не веришь. Я чувствую это.
Несколько секунд он молчит. По играющим на скулах желвакам, вижу, что ему не нравится это направление разговора. При этом у меня не создаётся никакого впечатления, что он зол. Однако напряжён, и это реально чувствуется.
