Понмнишь, в день, когда мы познакомились, я рассказывал тебе о девушке, которую любил? Долго любил... Я ещё тогда, помню, подумал о тебе, что вот, тоже руководитель... Что что ж мне так нравятся девчонки, которые кем-то управляют... Может склонность к какой-то авторитарности даже...
Так вот, я в общем долго за ней ухаживал... Очень зависел от её расположения. А он отвечала мне тепло, но в рамках дружбы только... Как объяснить? Просто друг. Френдзона. И я видел, что ей нравятся парни, которые ведут себя, как Рома. Такие, знаешь, патриархальные ребята. Какой там равноправие? Он же как Гоша из "Москва слезам не верит", Маш... Я - мужчина, и всё тут. А мне это не близко, я считаю, что права в семье, да просто даже в паре, и у мужчин и у женщин одинаковые... Ну не могу я грохать кулаком по столу и говорить "Цыц, женщина. Будет так, как я сказал". Претит мне это. Отец у меня тоже такой немного... А мама, хоть и строгая, с ним не такая... И может сказалось то, что он мало меня воспитывал, больше работой своей занимался, в общем, наверное.... Но я не могу так... Я тогда в ресторане думал, что если не заставлю себя сейчас командовать парадом, то всё, жопа... Потом был очень собой доволен... Что настоял, чтобы ты ко мне приехала... Но видишь, я уже перестал быть тебе интересен, как мужчина... Видимо, у меня по жизни так... Я легко получаю секс, если мне на женщину в общем-то плевать... А когда она мне становится дорога, то я, видимо, веду себя как-то не так... Слишком, наверное, цепляюсь за неё... Устал я, Маш, от такого... Хочется семью полноценную... Знаешь, как у бабушки с дедушкой... Как у мамы с папой... А я, видишь, всё один, да один... Только вот Майк у меня и есть...
Прости меня, Маш. Прости. Я никогда себя так не вёл... Мне просто стало так больно из-за того, что ты отдалилась и потом испугалась меня, что подумала, что я какой-то мудак, что я и повёл себя в итоге, как полный мудак... Впрочем, без "как".
Я мудак в итоге и есть.
Прости меня, мудака.
Просто прости.
Я очень надеюсь, что с ребёнком всё хорошо... Не переживу, если что-то случится с ним из-за того, что произошло... Реально не переживу... Я просто очень одинокий человек, Маш... Рома мне очень по жизни помогал... И когда я потерял друга из-за этого любовного треугольника, который нас всех развёл по разные стороны баррикад, я совсем растерялся... Я же никогда с ним не соперничал... Он меня уважал, я это знал и это очень вдохновляло... Теперь, конечно, его уважение я потерял... Всё потерял... И его и тебя... Вот так вот, Маш... Любовь сильнее дружбы. Даже очень крепкой. Когда нужно делать выбор в пользу того или иного, то как-то и не получается даже толком посомневаться... А теперь вот я думаю, что я напрасно полез бороться за тебя... Понятно же было, что шансов у меня не было... Я только всё испортил... Но дружить бы с тобой я не смог... Просто повторно такой ситуации не вынес бы... Я годами во френдзоне был у любимой девушки... Это больно, Маш... Больно и долго. И не знаешь, что делать... Только отпустить вариант... А как отпустить, когда я в твоих мыслях, когда ты о ней мечтаешь? Я так радовался, когда переболел... Когда смог её для себя отпустить... И вот... пожалуйста... снова на те же грабли... Только ещё хуже... Какой же я мудак, Маш...
Сам себя презираю.
Прости меня..."
Глава 25
Сообщение длинное. И я осиливаю его не сразу. Но, вчитавшись, забываю обо всём, что окружает меня. И единственное, что чувствую - Артурову боль. Однако у меня не возникает желания его утешить. Нет. Это сочувствие со стороны. Своими пощёчинами и попыткой изобразить из себя версию Ромы, версию непохожую и совершенно кошмарную, он провёл между нами черту, которую теперь невозможно преодолеть. Чисто по-человечески я ему очень сочувствую. И без этого инцидента, я бы точно смогла бы переспать с ним снова, чтобы только дать понять ему, что он классный и сексуальный. Но теперь - нет. Теперь - он будто, как герой фильма. Да, очень похож на настоящего человека. Но - не он. Теперь, когда отхлестал по щекам возможную мать своего ребёнка, его слёзы воспринимаются, как жалкие сопли. И, несмотря на то, что он трогателен и однозначно искренен - нет. Грань проведена. Теперь и навсегда дальше - он чужой. Я просто не смогу видеть его прежним Артуром. Он будто перестал быть собой.
Я прекрасно понимаю, что собой он остался. Что просто для меня лично он перестал производить впечатление человека, которым очень хотел казаться. И что его слабость показала его настоящего куда более правдивым, чем всё то его обаяние, которое так покоряло меня прежде.
Он - ребёнок. Раненый и ранимый. Не мужчина. Обаятельный, классный и по годам взрослый, он, однако, так и не повзрослел. Ему слишком трудно быть одному. И он совершенно точно не потянет семью. Ему нужен старший друг и без Ромы он совсем растерялся. А учитывая то, какую грань он переступил, в желании быть похожем на того, кто его просто морально сильнее, продолжать отношения с ним - самоубийство. Не известно, что он выкинет в следующий раз. Я очень ему сочувствую. Но точно не стану продолжать с ним отношения.
И единственное, что меня сейчас заботит, это мысль о том, что мой ребёнок может быть от него. Я вообще не понимаю, что мне делать в таком случае. Артура я однозначно к себе больше не подпущу. Я не психотерапевт. Мне эти припадки нафиг не интересны. Он повёл себя так, что я чуть не описалась со страху. И повёл себя так, когда я впервые приехала к нему домой. Это - всё. Это - конец. Мне его жаль, но это - всё. И он не будет отцом моего ребёнка. Сто процентов. Точка. Разве что биологическим. Но не более.
Пользуясь тем, что в купе никого нет, закрываю дверь на замок и переодеваю рваное платье на более демократичные голубые джинсы и серый свитер крупной вязки с высоким воротником и длинными рукавами. А после выхожу в коридор, чтобы налить себе чаю.
Дородная проводница лет тридцати пяти хмуро выдаёт мне стакан в металлическом подстаканнике, упаковку сахара и чайный пакетик. Наливаю кипяток, и стараясь его не пролить, возвращаюсь в своё купе.
Глава 26
- Добрый вечер.
Внимательный взгляд сидящего на нижней полке мужчины лет сорока. От неожиданности я едва не проливаю кипяток себе под ноги.
- Здравствуйте, - избегая смотреть на него, я аккуратно захожу в купе, и чувствую, как во мне нарастает паника.
Медленно и тихо выдыхая, ставлю на столик звякнувший ложечкой стакан, затем сажусь на свою полку, напротив мужчины.
Замечаю, что он по прежнему пристально на меня смотрит.
- Вы в Москву? - негромко спрашивает он.
Не понимаю, у меня что внешность такая, что меня кадрят мужики в поездах? Что он лезет-то ко мне? Почему нельзя просто поехать, как в автобусе, как нормальные люди? Почему в купе надо обязательно завязывать беседу с людьми, которые в моей жизни оказались совершенно случайно? И почему игнорирование этой навязчивости считается дурным тоном? Я не хочу сейчас ни с кем общаться! Неужели непонятно по тому, как я себя веду?
