Когда оно совсем прекратилось, я понял, что меня очень медленно перемещает в центр пещеры. Находясь на высоте пяти футов над полом, невидимый шкив медленно и неуклонно приближал меня к алтарю, где горел синий огонь.
Ниже меня этот огонь освещал три лица – бледное, полное ужаса лицо Кина, злорадное – Африки, и ужасную, нечеловеческую маску Чхайи.
– Инь Чхайя… – заговорил человек-змея, – скоро вы тоже станете Чхайя, – он показал на алтарь. – Огонь сделает вас Чхайя.
Очень медленно существо-червь кивнуло своей уродливой головой. Затем снова поднял Кина и удалился с ним в темноту. Африка заколебался, потом последовал за ним. Я принялся извиваться в путах. Синий цветок пламени бесшумно цвел на алтаре. Через несколько минут механизм поднесет меня к нему, чтобы совершить какую-то ужасную метаморфозу, природу которой я не мог постичь.
Теперь, под угрозой страшной неведомой смерти, мой мозг стал работать стремительно и рационально. Не знаю, может быть, ужасы, через которые я прошел, вытолкнули меня за пределы человеческой выносливости. Я лишь понимал, что не могу больше вынести весь этот фантастический кошмар, не найдя ему какого-либо рационального объяснения. Я уже чувствовал жар от пламени на алтаре. Пока это было еще просто приятное тепло. И внезапно я кое-что вспомнил… одну деталь… маленькое упущение… Это направило мои мысли в ином направлении. Я принялся быстро восстанавливать в памяти события – и затем меня ослепила правда, чудовищная правда!
Глава VI. Двое должны умереть
ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО МГНОВЕНИЙ назад мне стало бы жутко, когда в пещере снова появился Чхайя. Но теперь у меня был ключ к происходящему.
– Привет, Рэнсом, – очень спокойно сказал я.
Ужасная голова дернулась, как от удара. Затем под чудовищный желтой маской раздался человеческий голос:
– Значит, ты все понял, верно, Джим? А я-то гадал, поймешь ли.
Две опухшие лапы поднялись и сняли маску. Я мельком увидел бледное лицо и неестественно горящие глаза – лицо и глаза моего кузена Рэнсома Хатауэя. Он подошел к стене и щелкнул выключателем, остановив мое продвижение к пламени, а потом опустил маску на место.
– Мне просто интересно, Джим, как ты догадался?
Я напряг руки, пытаясь незаметно порвать веревку и, чтобы потянуть время, ответил:
– Картина. Монстр, который нес Элизабет. На ней можно было различить только ее лицо – и ничего другого. Разумеется, ты ведь не знал, в каком она будет платье. Но ты допустил ошибку, нарисовав ее с короткими волосами. Ты ведь не знал, что с тех пор, когда ты видел ее последний раз, она отпустит длинные.
Под маской было тихо. Затем голос Рэнсома произнес:
– Надо же, какой умник! Но это не поможет тебе – конечно, ты должен будешь сейчас умереть. Я даже рад, что перед смертью ты узнаешь, что я получил все, что хотел.
Я продолжал натягивать связывающие меня веревки.
– Ты сошел с ума, Рэнсом. К чему все это…
– Ты женился на Элизабет, – проворчал он. – И ты, черт побери, богат, в то время как я, со всей своей гениальностью, не могу продать свои картины ни за деньги, ни за любовь!
– Элизабет никогда не любила тебя, – сказал я. – Она сама сказала мне это…
Было ужасно слышать его неистовый голос, исходящий от бесстрастного лика маски:
– Ты лжешь! Ты украл ее у меня, свинья! Ты со своим богатством… еще посмел давать деньги мне, одному из величайших художников!
Странная штука – гениальность. Может, мой кузен и был гением, не знаю. Но тогда я понял, что с ума его свели постоянные размышления о своей бедности и отсутствии признания его как художника.
Мне показалось, что путы слегка подались. Я попытался поверить в то, что это так.
Рэнсом собрался уйти, и я поспешно спросил:
– И чего ты хочешь добиться этим?
– Я не предвидел, что здесь появится Кин, – пояснил он скорее себе самому, нежели мне. – Но он займет твое место. Я снова усыплю его…
Я не смог подавить вздох. Он захихикал.
– Да… все дело в картине. В ней и в скользящей панели в стене, которая выходит на потайную лестницу. У меня была масса времени, Джим, чтобы реконструировать дом, – он махнул раздутой рукой вбок. – Вон там лестница, ведущая на чердак. Она скрыта в стене, поэтому мне было легко менять картины, приготовленные заранее, в нужные моменты. И так же легко пустить на чердак усыпляющий газ. Что же касается Фраули, то он просто дурак. Он суеверен, и мне удалось отпустить при нем несколько упоминаний о Чхайя… А также мне помог Африка. Уродец считает… – в голосе Рэнсома прозвучала ирония, – он верит во все это представление. Он верит, что его отцом был монстр из иного измерения, он называет меня Чхайя, а меня забавляет возможность поддерживать такое отношение. Позже я избавлюсь от него.
– Так он не…
– Он просто кретин, – резко перебил меня Рэнсом, – урод. Клыки? Разумеется, искусственные. Он мало чем отличается от животного и, хотя знает о секретном проходе на чердак и лестнице в эту пещеру, даже не подозревает об истинном положении дел. Я для него бог – и это мне нравится. – Рэнсом расхохотался. – Ты хочешь еще что-нибудь узнать?
– Да, – подтвердил я. – А что потом?
Он понял мой вопрос.
– Как я уже сказал, Кин займет твое место. Я усыплю его, и он проснется на чердаке. К этому времени я уже вернусь в санаторий – у меня тут неподалеку спрятана машина, а кое-какие взятки обеспечат алиби. Дежурный в санатории поклянется, что я провел там весь день. Кин расскажет свою историю, и, независимо от того, поверят ему или нет, газеты поместят ее на первых полосах. А будет гласность – и мои картины станут известными, как они того и заслуживают!
– И ты получишь славу, – добавил я.
Он пропустил мои слова мимо ушей.
– Потайной ход хорошо замаскирован – его никто не обнаружит. Хотел бы я, чтобы ты увидел все это, Джим, – какая была бы ирония! Я бы добился славы благодаря тебе! Но пусть лучше доктор Кин поведает свою историю. Я без проблем унаследую твое состояние. Видишь ли, я знаю, что ты не оставил завещания.
Я не добился никакого прогресса с веревками.
– А что будет с Элизабет?
– Она тоже умрет! Когда-то я любил ее. Но у нее хватило безрассудства отказаться от меня. Так что вы оба умрете – и Элизабет присоединится к тебе. Вот так-то!
Он повернулся к стене и щелкнул переключателем. Я почувствовал движение, когда кресло, к которому я был привязан, снова поехало к алтарю. Казалось, миновала целая эпоха – на самом деле прошла лишь пара минут – когда я услышал чьи-то осторожные шаги. Я повернул голову, прекратив бесполезную борьбу с путами. Из туннеля вышел Африка.
– Африка! – закричал я.
Он остановился и завертел головой.
