Ничего не говоря, я нажал кнопку звонка. Появился владелец клуба.
– Вы можете достать мне нож мясника? – Руками я показал размеры. – А как быстро? Он острый?
Привыкший к странным просьбам клиентов, владелец кивнул.
– Сейчас же, мистер Прескотт.
Когда я пошел следом за ним, Харди тихонько позвал:
– Март…
Я повернулся.
– Удачи, – прошептал он.
При виде его морщинистого, обвисшего лица было понятно, что Харди сказал это не пафоса ради.
– Спасибо, – с трудом выдавил я. – Я не виню тебя, Джек, за то, что произошло. Я… наверное, я сделал бы то же самое.
Я пошел, а он резко упал на кушетку, смотря мне вслед глазами, в которые отражались адские муки. Уже рассвело, когда я уехал из Кулвер-Сити с длинным, острым, как бритва, ножом, надежно спрятанным под пальто. День наступал слишком быстро. По телефону сообщили, что Джин все еще не возвращалась домой. Мне потребовалось больше часа, чтобы найти одного человека – он прежде работал на студии, занимаясь кое-какими деликатными делами. Почти не существовало замков, с которыми он бы не справился, что иногда с сожалением признавала полиция.
Звали его Аксель Фергюссон. Большой, добродушный швед с толстыми пальцами, казалось, больше приспособленными для работы с лопатой, чем с замками. Но он был не менее опытен, чем Гудини, и когда-то действительно являлся профессиональным фокусником.
Парадная дверь особняка Футэйна не стала преградой для пальцев Фергюссона и тонкой железки, которую он использовал. Дом, современный двухэтажный особняк, оказался пустым. Но Харди говорил о хранилище под домом.
Мы спустились по лестнице в подвал и оказались в проходе, напоминавшем критский лабиринт, который поворачивал под острыми углами и тянулся на добрых тридцать футов. В конце он упирался в то, что выглядело глухой стеной из голубоватой стали. Глянцевая поверхность двери была ровной, не считая единственной замочной скважины.
Фергюссон принялся за работу. Сначала он напевал что-то себе под нос, но уже через несколько минут замолчал. Лицо его заблестело от пота. Пока я наблюдал за ним, меня начала пробирать дрожь. Стоящий рядом электрический фонарь постепенно тускнел. Фергюссон поменял в нем батарейку и достал незнакомо выглядящий аппарат. Потом надел темные очки и вручил мне такие же. Засверкало, отражаясь от двери, яркое голубоватое пламя. Но и это оказалось бесполезным. Через какое-то время Фергюссон выключил горелку и снова взялся за инструменты. Воткнул в уши стетоскоп, он стал легонько простукивать пальцами дверь. Это было захватывающее зрелище, но я не забывал, что близится ночь, скоро сядет солнце, а жизнь вампира длится от заката до рассвета. Наконец, Фегюссон сдался.
– Я не могу ничего сделать, – развел он руками, задыхаясь, словно после трудной гонки. – А раз уж я не могу, то не сможет никто. Вероятно, даже Гудини не сумел бы вскрыть этот замок. Единственное, что его откроет, это ключ.
– Хорошо, Аксель, – уныло сказал я. – Вот ваши деньги.
Он заколебался, глядя на меня.
– Вы собираетесь остаться здесь, мистер Прескотт?
– Да, – ответил я. – Вы сами найдете выход. А я… еще немного подожду.
– Ну, тогда я оставлю вам фонарь. Можете вернуть его позже, да?
Я ничего не ответил, и Фергюссон ушел, покачивая головой.
Меня объяла полная тишина. Я достал нож из-под пальто, проверил большим пальцем лезвие и принялся ждать.
Не прошло и получаса, как стальная дверь начала медленно раскрываться. Я встал. Через расширяющуюся щель я видел комнату, совершенно пустую, не считая длинного черного предмета, стоящего на полу. Это был гроб.
Когда дверь раскрылась, из нее вышла стройная белая фигурка – Джин, одетая в прозрачную шелковую одежду. Глаза у нее были широко раскрыты и устремлены куда-то вдаль. Девушка походила на лунатика.
За ней следовал мужчина в безупречном вечернем костюме. Ни один волосок не выбивался из прилизанной прически. Выходя ихз хранилища, он изящно промокал губы носовым платком. На белом платке осталось темно-красное пятно…
4. Я, вампир
Джин прошла мимо меня, словно я не существовал. Но шевалье Футэйн остановился, подняв брови. Его черные глаза, казалось, проникли мне в самую душу. Рукоятка ножа стала горячей в моей руке. Я сделал шаг, чтобы перегородить Футэйну дорогу. Позади зашелестел шелк, и краешком глаза я заметил, что Джин нерешительно остановилась. Ее кавалер следил за мной, небрежно поигрывая носовым платком.
– Март, – медленно проговорил он. – Март Прескотт.
Взгляд его перешел на нож, и на губах возникла едва уловимая улыбка.
– Вы знаете, зачем я здесь, не так ли? – спросил я.
– Да, – кивнул шевалье. – Я… услышал вас. Но не встревожился. Только одна вещь может открыть эту дверь. – Он вытащил из кармана ключ, тускло блеснувший серебряным блеском. – Только этот. – И убрал ключ обратно в карман. – Ваш нож бесполезен, Прескотт.
– Возможно, – криво усмехнулся я, чуть продвигаясь вперед. – Что вы сделали с Джин?
Странное выражение, похожее на боль, мелькнуло в его глазах.
– Она моя, – почти что сердито отрезал он. – И вы ничего не сможете с этим…
Тогда я бросился на него, по крайней мере, попытался. Острие ножа устремилось прямо в белую манишку Футэйна. И остановилось в воздухе. А он даже не шевельнулся. Его взгляд встретился с моим, и мне показалось, что в тело ударила волна энергии – меня разбил паралич, сделав совершенно беспомощным. Кровь пульсировала в висках, когда я пытался двинуться, чтобы завершить удар. Но все оказалось бесполезно. Я был недвижим, словно статуя.
Шевалье прошел мимо меня.
– За мной, – почти небрежно бросил он, и я, как автомат пошел следом.
Какая адская гипнотическая сила сделала меня столь беспомощным?
Футэйн пошел вперед наверх. Темнота еще не наступила, хотя солнце зашло. Я прошел за ним в комнату и по его жесту опустился на стул. Справа стоял маленький стол. Шевалье мягко коснулся моей руки, и меня словно током пронзило. Нож выпал из пальцев и со стуком упал на столик.
Джин стояла неподалеку с тусклыми, невыразительными глазами. Футэйн подошел к ней и обнял за талию. Мне показалось, что рот мой забит грязью, но мне все же удалось членораздельно прохрипеть:
– Будьте вы прокляты, Футэйн! Оставьте ее в покое!
Он отпустил Джин и подошел ко мне с потемневшим от гнева лицом.
– Вы дурак! Я мог бы убить вас прямо сейчас. Легко и просто я мог бы заставить вас пойти на самый оживленный перекресток Голливуда, чтобы вы там перерезали себе горло вашим же ножом. У меня есть власть над людьми. Очевидно, вы уже многое поняли, так что вы знаете, откуда у меня власть.
