Мы неторопливо шли по тенистой аллейке. Наверное, вечером здесь полно гуляющего народа, но сейчас все Ренские занимались своими делами, и аллейка была пуста и безлюдна.
— А знаешь, ты заметно вырос в плане силы, — заметила Стефа, искоса поглядывая на меня. — Очень заметно. Не знаю, как они там вас сейчас учат, но результат налицо.
— А как ты определила, что я стал сильнее? — полюбопытствовал я.
— Это легко увидеть, если можешь различать мелкие структуры Силы, — ответила Стефа. — Попробуй, вполне возможно, что у тебя это уже получится. Одарённый как бы искривляет поле Силы, и по уровню искажения можно примерно определить его уровень. Хотя некоторый навык, конечно, нужен, и работает это только с не очень сильными Владеющими, которые ещё не могут полностью контролировать своё окружение.
— То есть ты можешь просто так, одним взглядом, определить ранг Владеющего? — удивился я.
— Нет, — покачала головой Стефа, — я могу определить насколько сильна его воля. Но кроме воли, нужны ещё знания и навыки. Если смотреть только по уровню развития воли, то ты, возможно, уже тянешь на Старшего, но при этом тот же Менски способен тебя гонять пинками, не особенно при этом напрягаясь. То есть это скорее потенциал — примерно как основа у школьников. Хотя правильней будет сказать, что основа показывает, как хорошо Сила тебя слышит, а воля — насколько громко ты можешь говорить. С развитием воли основа постепенно теряет своё значение — если ты говоришь достаточно громко, Сила тебя в любом случае услышит. Однако просто громко крикнуть недостаточно — нужно ещё и вложить правильный смысл, понимаешь? То есть нужны и воля, и умение.
— Ясно, — кивнул я. — Очень хорошая аналогия, сразу всё понятно.
Мы замолчали, здороваясь со встречными. Стайка детей лет двенадцати с женщиной — воспитательницей вежливо поклонились нам. Кланялись они скорее Стефе, а не мне, но меня они при этом пожирали глазами, горящими любопытством.
— Почему они на меня так смотрели? — с недоумением спросил я у Стефы после того, как мы с ними разошлись. — Или они на всех чужаков так смотрят?
— О, ты у нас довольно знаменит, — усмехнулась Стефа. — Про тебя среди молодёжи ходят просто удивительные истории. Ну знаешь, что-то вроде Прометея[2], которому клевали, клевали печень, но так и не сумели доклевать, и он в результате расцвёл пуще прежнего.
[2 — Наверняка все читатели помнят легенду о Прометее, которого Зевс приковал к скале и каждый день посылал орла клевать ему печень.]
— Что-то ты сегодня прямо фонтанируешь яркими аналогиями, — хмыкнул я. — Даже не знаю, нравится ли мне такая роль или нет.
— Роль сугубо положительная, даже, пожалуй, героическая, так почему бы она тебе не нравилась? — пожала плечами Стефа. — Нет, в самом деле, молодые относятся к тебе с большим уважением. Ну ладно, вернёмся к нашим занятиям. Раз уж учебный год ещё не начался, обойдёмся сегодня без упражнений, а вместо этого просто побеседуем. О чём ты хотел бы поговорить?
Я задумался. О чём бы её спросить? Не так уж часто она выражает готовность отвечать на мои вопросы, хотелось бы использовать такую возможность по максимуму.
— Я хотел бы поговорить о Высших, — наконец решил я. — Их положение в княжестве, и какую роль они вообще играют. Кто они для княжества, и что княжество для них?
— Не совсем подходит под тематику наших занятий, не находишь? — искоса посмотрела на меня Стефа.
— Да, это скорее политика, — согласился я, — но всё же вопрос связанный, и он в последнее время начал меня сильно занимать.
— Высшие, говоришь, — вздохнула Стефа. — Не люблю я это слово. Пафосное оно какое-то. Слишком пафосное, и совсем не отвечающее реалиям.
Я молчал, вопросительно глядя на неё.
— Это название подразумевает, что это вершина, но на самом деле мы не настолько сильны, просто прикидываемся такими для публики. С одной стороны, я понимаю, что в этом есть свои резоны, но с другой стороны, когда люди рано или поздно поймут, что мы не так сильны, как из себя изображаем, маятник качнётся в другую сторону. Нас будут считать слабее, чем мы есть, и нам придётся пролить немало крови, чтобы доказать, что это не так. Не говоря уже о том, что даже такая мелкая ложь неизбежно оставляет отпечаток на душе и затрудняет дальнейший путь.
— У меня не создалось впечатления, что Высшие так уж слабы, — осторожно возразил я.
— Ты судишь по своей матери, — усмехнулась Стефа. — Мила очень сильна, просто чудовищно сильна. Вполне возможно, что она не слабее деда. Хотя от неё этого никто не ожидал — до изгнания она ничего подобного не показывала. Она была способной, конечно, но ничего особо выдающегося.
Я-то могу предположить, в чём тут дело — наверняка, когда Сила помещала мою душу в плод, мать это тоже затронуло. Во всяком случае, это выглядит наиболее вероятным объяснением. Всё-таки будущая мать и её ещё неродившийся ребёнок очень тесно связаны и не могут не влиять друг на друга.
— Понимаешь, о Высших судят по таким монстрам, как Кеннер Ренский и Милослава Арди, а мы просто прячемся в их тени. Можешь мне поверить, среди нас не найдётся никого, кто захотел бы сразиться с твоей матерью. Даже вдвоём — втроём. Нет, не подумай, что мы совсем уж слабаки… переход на десятый ранг — это в самом деле очень большой скачок. Просто наш образ в глазах публики сильно расходится с действительностью. И мне это не нравится.
— Не буду спрашивать о твоей силе, но что ты скажешь, например, про Алину Тирину и Драгану Ивлич?
— Они как раз сильны, — ответила Стефа после небольшого раздумья. — Мы, конечно, никогда не раскрываем свою силу, но можно уверенно сказать, что они заметно выше среднего уровня. И они продолжают развиваться. Я думаю, что их как раз вполне можно назвать Высшими.
— И какова в таком случае роль Высших в княжестве?
— Всё просто, Кеннер. Мы — одна из опор княжеского трона, и не более того. Конечно, нельзя сказать, что мы прямо так уж прыгаем по команде, как собачки. Нет, князь нас, безусловно, уважает, и у нас множество льгот, и вообще. Но тем не менее князь нас вполне надёжно контролирует, так же, как и дворян. Разумеется, очень сильным Высшим вряд ли получится управлять, и знаешь что? Нас с Ольгой не оставляет мысль, что тогдашний князь мог стоять за убийством деда. Кеннер Ренский был слишком силён, чтобы его можно было контролировать, а правители такого не терпят. Я в это всё-таки не очень верю, а вот Ольга верит, оттого и не любит княжескую семью.
— Неожиданная мысль, — признал я. — Хотя такое нельзя исключить. Интересно, а что думает по этому поводу Алина Тирина?
— Не имею ни малейшего понятия, — пожала плечами Стефа. — Мы с ней никогда это не обсуждали. Мы вообще с ней деда не обсуждали. Но есть один интересный момент — тогдашний князь совсем ненадолго пережил Кеннера Ренского. И никто так и не понял, отчего он умер.
— Знаешь, ты меня заставила сейчас беспокоиться за мать, — сказал я, будучи уже в полном смятении.
