— Ну вот и встретились наконец, — усмехнулся фон Кеммен. — Позвольте также представить вам госпожу Меланью Демчак. Она представляет Круг Силы в качестве свидетеля. И, при необходимости, эксперта.
— Польщён знакомством, госпожа Меланья, — кивнул ей я.
— С процедурой знакомства покончили, давайте приступим к этому неприятному делу, — объявил фон Кеммен. — Вам известно, по какой причине мы вас пригласили, господин Кеннер?
— Насколько я понял, у семейства Лахти появились к нашему семейству какие-то претензии, но ума не приложу, в чём конкретно они могут состоять.
— Вы знаете о трудностях четвёртого механического завода?
— Мне докладывали, что там возникла какая-то проблема с вредителями, но я плохо знаком с деталями. Вроде они там чрезмерно размножились или что-то в этом роде.
— Господин Матиас утверждает, что вы можете быть в этом виновны.
— В размножении вредителей? — я посмотрел на Лахти как на идиота, и тот покраснел от гнева.
— Не отпирайтесь, Арди, — со злобой прошипел он. — Я знаю, что ваши люди приложили там руку.
— Зачем вы пригласили меня сюда, господин Олег? — кротко спросил я. — Я ничем не могу вам помочь. Я не умею лечить психические расстройства.
Присутствующие не очень успешно спрятали улыбки, а Лахти вскочил, роняя стул. Он уже плохо владел собой и судя по его виду, был готов на меня броситься.
— Спокойно! — рявкнул фон Кеммен, и Лахти подняв стул, опять уселся, сверля меня взглядом. Я, пожав плечами, вопросительно посмотрел на комиссию. Фон Кеммен, вздохнув, объяснил:
— Мы понимаем, что это обвинение звучит довольно необычно, но господин Матиас подал официальную жалобу, и мы обязаны разобраться в этом деле.
— Я готов содействовать, — ответил я, — но я не вполне понимаю, что именно от меня требуется.
— Достаточно будет объявить о своей непричастности перед эмпатом. Она ждёт приглашения в соседней комнате.
Да-да, в соседней комнате. Я ещё в прошлые разы заподозрил, что один из членов комиссии является эмпатом, и каким-то образом сигнализирует остальным членам комиссии, какие заявления правдивы, а какие нет. То есть подозревал я это раньше, а вот сейчас я в этом убедился — один из членов комиссии был тем самым эмпатом, который присутствовал на заседании Суда Дворянской Чести, когда я судился с Лесиным. Он сидел там в сторонке за маленьким столиком, и лицо его было в тени, но я полностью уверен, что это был именно он.
Так что даже если обвиняемый отказывается дать показания, в процессе обсуждения комиссия обычно узнаёт достаточно, чтобы составить полную и правдивую картину дела. Официальное объявление перед эмпатом — это скорее представление для публики, а для комиссии в этом обычно нет никакой необходимости.
Вообще-то говоря, я не видел причин отказываться. Наоборот, как раз в моих интересах было удостоверить свою непричастность перед авторитетными свидетелями, и этим полностью снять с себя все подозрения. Можно сказать, что Лахти оказал мне услугу, а вот себе наоборот, и очень скоро ему придётся в этом убедиться. Я не собираюсь упускать такую прекрасную возможность.
Мы и до этого планировали начать разбирательство в Дворянском совете. Пусть даже вопрос с договором решился другим способом, сама ситуация в целом заслуживает подробного обсуждения, и Лахти сейчас очень сильно упростил мне задачу.
— Я нахожу это требование довольно унизительным, — заметил я, — особенно учитывая дикость обвинения. Но какой бы странной ни выглядела эта претензия, я готов на это пойти, чтобы закрыть этот вопрос раз и навсегда. Однако у меня есть встречное требование.
— И в чём же оно состоит? — осторожно спросил фон Кеммен, уже чувствуя неладное.
Драгана едва заметно улыбнулась мне уголками губ. Она уже всё поняла, что, собственно, и неудивительно. С её опытом было бы странным не почувствовать удачность момента.
— У меня тоже есть в чём обвинить господина Матиаса. Если говорить конкретнее, я обвиняю его в мошенничестве, и в целом в действиях, несовместимых с честью дворянина.
— Чтооо? — начал Лахти, опять приподнимаюсь на стуле.
— Опровергните это перед эмпатом, — патетически заявил я, делая широкий жест в сторону комиссии, — и можете вызвать меня на дуэль за урон чести. Обещаю принять ваш вызов. Разумеется, в случае, если вам удастся это опровергнуть.
— Никто никого не вызывает, — объявил фон Кеммен, болезненно морщась. — Господин Кеннер, уж вы-то могли бы и воздержаться от устраивания здесь скандала.
— Прошу прощения, господин Олег, — я слегка поклонился в его сторону. — У меня не было и нет цели устроить скандал. Моё обвинение полностью обосновано.
Фон Кеммен страдальчески закатил глаза.
— И тем не менее я вижу, как заседание комиссии превращается в балаган, — проворчал он. — Хорошо, господин Кеннер, конкретизируйте ваше обвинение.
— Я обвиняю господина Матиаса Лахти в том, что он лично или через доверенных лиц в сговоре с руководством Работного приказа и бывшим управляющим «Механической мастерской Ивлич» составил фиктивный договор, направленный на кражу средств мастерской. Или, если сказать проще, он участвовал в сговоре с целью обокрасть присутствующую здесь сиятельную Драгану.
— Это обвинение — сплошная чушь! — Лахти всё-таки вскочил, опять уронив стул. — А чтобы расторгнуть этот договор, вы и устроили диверсию на моём предприятии!
— Как видите, господа, он даже не отрицает наличие фиктивного договора, — заметил я, обращаясь к комиссии.
— Хватит! — рявкнул фон Кеммен, ударив ладонью по столу. — Всем успокоиться и сесть! Предлагаю вам обоим заявить о своей невиновности в присутствии эмпата, и на том закончить этот недостойный спектакль.
— Меня полностью устроит этот вариант, господа, — объявил я. — Прошу пригласить эмпата.
— Я не собираюсь в этом участвовать и заявляю протест, — возразил Лахти. — Мы собрались для обсуждения конкретного вопроса, и я считаю недопустимыми попытки господина Кеннера увести обсуждение в сторону.
— А я настаиваю, — внезапно вмешалась Драгана. — Господин Кеннер ознакомил меня с результатами своего расследования, и я считаю, что его обвинение имеет под собой достаточно веские основания. Опровергнуть его в ваших интересах, господин Матиас, в противном случае у меня будут развязаны руки. Я не собираюсь позволить обокрасть себя столь нагло и бесцеремонно.
У Лахти забегали глаза. У Высших есть серьёзные ограничения на вмешательство в дворянские распри, но не тогда, когда дело касается их самих. Многие детали пока неизвестны, и трудно сказать, на что надеялись махинаторы, хотя у меня есть кое-какие догадки. Если допустить, что они действовали совместно с владимирским резидентом, то всё легко объясняется — из-за скандала Драгане было бы просто не до того, чтобы проводить серьёзное расследование. И даже если бы она что-то обнаружила, она была бы слишком запачкана, чтобы к её официальной жалобе отнеслись серьёзно. А может быть, они планировали всё свалить на Горана. Если у нас получится запросить через Драгану справки по банковским операциям Горана, то, как мне кажется, мы узнаем много интересного.
