«И вдруг ее лицо становится великолепным лицом Медузы,
которое я когда-то так любил: исполненное ненависти, перекошенное, ядовитое.
Анни меняет не выражение, она меняет лицо, как античные актеры меняли маски — в
мгновение ока. И каждая из этих масок призвана творить определенную атмосферу,
задавать тон тому, что последует. Маска появляется и остается неизменной,
покуда Анни говорит. Потом маска спадает, отделяется от Анни».
«Тошнота». Жан Поль Сартр
Если вы стелете постель, то обязательно должны в нее лечь.
Английская поговорка
Глава 1
Когда пройдет несколько лет, он будет часто вспоминать
именно это дело. Возможно, оно было по-своему уникальным, единственным в своем
роде. Возможно, ему никогда не приходилось сталкиваться с таким изощренным
преступлением. А может, он просто не хотел признаваться самому себе, что
впервые потерпел поражение в деле, в котором, как он считал, разбирался лучше
всех остальных. Или его поражение было запланировано, так как он отчасти
предопределил развитие ситуации, в которой оказался в результате расследования
этого дела.
В этот осенний день Дронго читал новую биографию Черчилля,
изданную в Лондоне. Он недавно заказал себе эту книгу и теперь с интересом
узнавал массу прежде неизвестных ему подробностей о жизни выдающегося
английского политика. Было около семи часов вечера, когда ему позвонил Эдгар
Вейдеманис, его напарник и друг, который помогал ему все последние годы.
— Тебя ищет один очень известный человек, — сообщил Эдгар со
своим неистребимым латышским акцентом.
— Надеюсь, что не президент России, — пошутил Дронго, — мне
было бы трудно ему отказать.
— Почти такой же известный, — в тон ему ответил Вейдеманис.
— Это руководитель российских кинематографистов. Никита Симаков. Самый
известный российский режиссер в мире.
— Я хорошо знаю его отца, — ответил Дронго, — и даже
старшего брата. Мы несколько раз встречались. Но с Никитой Симаковым не знаком.
Хотя все его фильмы, конечно, видел.
— Он хочет тебя увидеть, — сообщил Эдгар. — Уже два раза
звонил его помощник. Просят дать твой прямой номер. Либо мобильный, либо
городской.
— Если просят, нужно дать. А какое дело у них может быть ко
мне? Я не совсем понимаю…
— Я тоже не понимаю. Но если ты разрешишь, они сейчас
перезвонят тебе.
— Валяй, — согласился Дронго. Он убрал книгу и положил
трубку, ожидая звонка.
Через минуту действительно раздался звонок. Он снял трубку и
услышал характерный знакомый голос известного режиссера.
— Здравствуйте, — сказал Симаков. — Это господин Дронго?
Извините, что я вас так называю. Но мне рекомендовали обращаться к вам именно
таким образом.
— Да, — ответил Дронго, — добрый день, господин Симаков. Я
вас узнал. Ваш голос очень похож на голос вашего отца.
— Знаю, знаю, — немного певуче сказал режиссер, — вы с ним
хорошо знакомы. Он мне говорил. Должен сказать, что он очень высокого мнения о
ваших способностях.
— Спасибо. Я ценю его доброе отношение…
— И поэтому я, собственно, вам и позвонил. Нам нужно встретиться
и переговорить. Когда это можно сделать?
— Когда хотите. Я готов встретиться с вами в любом месте и в
любое время.
— В данном случае у меня к вам важное дело, и поэтому вы
сами можете выбрать территорию, на которой, так сказать, состоится наша встреча.
— Мне все равно. Но разговор пойдет о деле, которое имеет
отношение к моей профессии?
— Безусловно.
— Тогда давайте встретимся на проспекте Мира. Там у нас
небольшой офис.
— Я бы не хотел, чтобы нашу встречу как-то зафиксировали
посторонние люди. Может, в каком-нибудь ресторане?
— Тогда в «Пушкине» на Тверском бульваре.
— Почему именно «Пушкинъ»?
— Я знаю ваши пристрастия. И ваш любимый ресторан.
— Интересно. Вы специально готовились к разговору со мной
или действительно знаете?
— Когда в Москве проходит Международный кинофестиваль, об
этом обычно пишут все газеты. Вы, как правило, приглашаете туда своих гостей.
— Не читал. Но все равно интересно. Значит, все-таки в
«Пушкине»?
— Я боюсь, что ресторан вообще не лучшее место для подобных
разговоров. Можно в каком-нибудь закрытом клубе, но вы хотите сохранить
конфиденциальность. Тогда лучше у меня дома. Завтра в семь часов вечера. Если
вы сможете…
— Конечно, смогу. Обязательно приеду.
— Запишите адрес.
— Не нужно. Я знаю ваш домашний адрес. Я тоже готовился к
встрече с вами.
— Тогда до завтра…
— И вот еще что… Одна просьба. Я знаю, что вы обычно
принимаете гостей в присутствии своего помощника господина… такая сложная
латышская фамилия… Вейдеманиса…
Очевидно, режиссеру кто-то дал записку с именем Эдгара.
— Да, он мой напарник.
— Понимаю. Такое своебразное повторение Шерлока Холмса и его
соседа по квартире доктора Ватсона. Только у меня к вам большая просьба.
Давайте обойдемся завтра без Ватсона. Дело касается не меня лично, а я дал
слово, что о нашем разговоре никто не узнает. Вы меня понимаете?
— По-моему, вы узнали обо мне все, что можно было узнать.
— Вы известный частный детектив. Поэтому собрать информацию
о вас было нетрудно.
— Хорошо. Я буду завтра вечером один.
— Превосходно. Значит, мы договорились. Завтра вечером я к
вам заеду. До свидания.
Дронго положил трубку. Странный звонок. О чем может
попросить его известный режиссер. И почему такая непонятная секретность. Он
перезвонил Эдгару и коротко пересказал ему разговор со своим предыдущим
собеседником.
— Возможно, это имеет отношение к иностранным актерам или
партнерам, что-нибудь конфиденциальное, о чем никто не должен знать, —
предположил Вейдеманис.
— Он не хочет, чтобы его даже видели вместе со мной, —
задумчиво сказал Дронго. — Наверное, кто-то обратился к нему с подобной
просьбой.
— Завтра все узнаешь, — рассудительно заметил Эдгар.
На следующий день, в три минуты восьмого, раздался звонок
режиссера от подъезда его дома. Дронго уже предупредил сидевших внизу
охранников, что к нему приедет гость. В его московском и бакинском домах в подъездах
дежурили сотрудники охраны. Он намеренно выбрал дома с охраной, в них можно
было чувствовать себя в относительной безопасности. Кроме того, пространство
вокруг дома и в гараже просматривалось при помощи видеокамер.
