— Нет. Конечно, нет. Это же глупо. Такие письма только
раззадорят ее. Она никогда не отступает от задуманного. И ей нельзя угрожать,
просто бесполезно.
— Зная ее характер, вы советуете мне отказаться. Я должен
привести ей веские причины своего отказа. И дело здесь не в гонораре, который
она собирается мне заплатить. Она не успеет найти за оставшиеся несколько дней
серьезного специалиста. И если на Барбадосе с ней что-то произойдет, себе я не
прощу этого никогда в жизни. Поэтому я не могу отказаться. А может быть, она
считает, что этот фильм важен как ее последнее послание человечеству. Подумайте
над этим.
Моргунас долго молчал. Затем взглянул на Дронго:
— Возможно, вы правы. Не знаю. Я попытаюсь еще раз
поговорить с ней. Только давайте договоримся, что о нашем разговоре вы никому
не расскажете. И тем более ей. Ни при каких обстоятельствах.
— Само собой.
— Спасибо. Куда вас подвезти?
— Не нужно. Я сойду прямо здесь. — Дронго вышел из машины.
Моргунас еще долго сидел не двигаясь. Наконец автомобиль
отъехал. Дронго вошел в небольшой итальянский ресторан, который находился в
конце улицы. Уже когда он заканчивал обедать, ему позвонили. Звонил Барнард. Он
сообщил, что подробный план виллы перешлют в отель к вечеру. Дронго
поблагодарил секретаря. В отель он вернулся часам к семи вечера. Осенью ночь
наступала незаметно, внезапно все окутывая тьмой. Дронго взял у портье ключ.
Тот показал ему на сидевшую в холле женщину.
— Она ждет вас уже минут тридцать.
Дронго взглянул на незнакомку. Она была в сером брючном
костюме. Женщина подняла голову. Не может быть. Зачем Кристин приехала к нему в
отель?
Нет, это была не Кристин. Эта была женщина, очень похожая на
нее. Только с более светлыми волосами и глазами цвета синих васильков. У нее
были такие же резкие черты лица, такие же немного раскосые глаза. Но… Если у
старшей сестры недостатки превращались в достоинства, то у младшей недостатки
лишь подчеркивали асимметричность лица, резкие складки морщин, слишком широко
расставленные глаза. Он подошел к ней, уже понимая, кто стоит перед ним. Но
сейчас ему не хотелось демонстрировать свои возможности. Он молча ждал, когда
она представится.
— Добрый вечер, — торопливо сказала она. — Я Агнесса
Линдегрен, младшая сестра Кристин.
— Очень приятно. Меня обычно называют Дронго.
— Я знаю. Извините, что приехала к вам в отель. Я узнала,
где вы живете, у Даниэля, простите, у мистера Барнарда.
— Понимаю. Может, мы пройдем в сад и устроимся там на
скамье?
— Да, да, конечно. — Агнесса взяла свою сумочку и первой
вошла во внутренний дворик. Дронго прошел следом за ней. Он не рискнул
предложить ей подняться в свой номер.
Скамейка была влажной, но во внутреннем дворе, где находился
бассейн и сад, было довольно тепло. Она достала платок, вытерла скамейку и
села. Дронго сел рядом.
— Я хочу попросить вас, — торопливо сказала Агнесса, — вы
должны повлиять на мою сестру. Уговорить ее не лететь на Барбадос. Вы должны ей
сказать, что это очень опасно и вы не сможете ее защитить.
Дронго решил, что ослышался. Когда Моргунас говорил ему о
болезни Кристин, это было понятно. Хотя совсем не обязательно верить врачу. Но
когда младшая сестра говорит, что Кристин не надо лететь на Барбадос, это уже
настоящая головоломка.
— Почему? Почему я должен ей врать? — удивленно спросил он.
— Это не ложь, — возразила Агнесса, — будет только лучше,
если она откажется от этой поездки. Я считаю, так будет правильно. Она сейчас в
таком состоянии… Вы просто обязаны на нее повлиять… — Она достала платок и
вытерла глаза. Неужели она знает о болезни старшей сестры? Тогда выходит, что
Моргунас уже успел обо всем проинформировать Агнессу? Или нет?
— Я не совсем понимаю причины вашего беспокойства, —
признался Дронго. — Может, вы попытаетесь хотя бы объяснить мне, что,
по-вашему, может угрожать ей на острове?
— Она сейчас в таком положении, — снова всхлипнула Агнесса.
Похоже, она знала о болезни старшей сестры.
— В каком? — не унимался Дронго.
— После смерти моей дочери она сама не в себе, — сказала
Агнесса, — она считает себя виноватой в этой трагедии. Понимаете, она винит
только себя. И я боюсь, что в таком состоянии ей лучше не лететь на Барбадос и
не сниматься в этом фильме.
Дронго подумал, что с каждым мгновением узнает что-то новое.
О болезни своей сестры Агнесса не знала. Но она открыла ему другую, не менее
страшную тайну.
— Когда умерла ваша дочь? — участливо спросил Дронго.
— Три месяца назад, — выдохнула Агнесса, — ей делали аборт.
Обычная операция. Открылось кровотечение, плод был неправильно расположен, в
общем, ее не смогли спасти. Не смогли…
— Где это произошло?
— В Нью-Йорке. Этим летом. Кристин очень тяжело переживала
смерть Сильвии. Даже тяжелее, чем я. Мы с сыном пытались ее успокоить.
— У вас есть сын?
— Да. Уильям учится в Лондоне. Ему двадцать два года, он
заканчивает магистратуру в Оксфорде.
— Значит, вы полагаете, что ей лучше не лететь на Барбадос?
— Конечно, нет. Мы были там все вместе зимой. Еще в начале
января. Там слишком много всего, что связано с Сильвией. Кристин всегда была
несколько нервным, импульсивным человеком. Она может не выдержать, может
сорваться. И поэтому я не позволю ей туда лететь. И вы должны отговорить ее от
подобной эксцентричной поездки.
— Боюсь, что у меня ничего не получится. Вы должны лучше
меня знать свою старшую сестру. Если ей начинают возражать, она упрямится и все
равно поступает так, как считает нужным.
— Да, это верно, — вздохнула Агнесса. — Может, мне самой
туда не лететь? Как вы считаете?
— Это ваше право. Я думаю, что Кристин полетит и никто не
сможет ее остановить. Это вы посылали ей письма, предупреждая об опасности,
ждущей ее на острове?
— Письма? Какие письма? Ничего я ей не посылала. Я думала,
что сумею убедить вас отговорить ее от этой поездки. Но похоже, что моя старшая
сестра сумела убедить вас помочь ей.
— Я всего лишь эксперт во вопросам преступности.
— Знаю. Именно поэтому я и опасаюсь. Зачем вас сюда пригласили?
— Об этом вам лучше спросить вашу сестру. Ей угрожают, и она
опасается не только за свою жизнь, но и за жизнь своих близких.
— Для этого есть полиция, — нервно заметила Агнесса, — и не
нужно меня убеждать, что вы ничего не понимаете. Наверное, она боится, только
не писем, которых не было, а чего-то иного. Смерть Сильвии так на нее
подействовала.
