М. М. Черкасов
В ряду написанных Кипренским портретов стоит и портрет Михаила Черкасова. Перед зрителем предстает сравнительно молодой человек с умным приятным лицом, доброжелательным взглядом, одетый по моде своего времени — и ничто не выдает в нем недавнего крепостного. Портрет упоминается в описях убранства Фонтанного дома при Шереметевых и в путеводителях по Музею быта 1920-х гг. Он висел на Парадной лестнице Фонтанного дома, а сейчас находится в собрании Государственной Третьяковской галереи.
М. М. Черкасов, 14-го класса чиновник, скончался 12 февраля 1837 г. 48 лет от роду и погребен на Волковом православном кладбище, рядом со своей матерью Авдотьей Никитичной, умершей в декабре 1833 г. в возрасте 73 лет
[104].
На посту библиотекаря Михаила Черкасова сменил Иосиф Корсини, брат Иеронима Корсини, домового архитектора графа Д. Н. Шереметева.
Бизяевы
Семья дворовых Бизяевых была приписана к Павловской вотчине (село Павлово на Оке Горбатовского уезда Нижегородской губернии)
[105]. Подобно Черкасовым и Аргуновым, Бизяевы не в одном поколении состояли на графской службе на важных должностях и также отличались некоторыми художественными способностями.
При графе Петре Борисовиче Шереметеве служили три человека из этой семьи, вероятно, братья. Василий и Яков — лакеи, которые сопровождали графа в поездке по вотчинам в 1763 г., им полагалась «выдача» на свое содержание по 6 коп. на день
[106]. Яков Бизяев по штату 1768 г. — камердинер графа с жалованьем 12 руб. в год. Василий Бизяев, которому, согласно той же росписи, 28 лет, по штату 1768 г. повышен — исполнял обязанности тафельдекера с жалованьем 18 руб. в год
[107].
Иван Бизяев служил подкамердинером при комнатах Якова Петровича Реметева с жалованьем 110 руб. 50 коп. в год
[108]. В 1811 г. он женился на дворовой девушке Агриппине Андреевой, поручителями при венчании записаны трое домоправителей — Алексей Жарков, Никита Александров и Алексей Глебов
[109].
Служил при графах также Алексей Бизяев (по исповедной росписи 1765 г. ему 29 лет), впоследствии приказчик в Кускове. Его сын Петр Алексеевич стал архитектором, но учился он не в Академии художеств, а у своих старших коллег-крепостных. Петр работал в Останкине при строительстве дворца в подчинении архитектора Алексея Миронова. По «реестру служителям и дворовым людям» за 1797 г. он получал жалованье 10 руб. А в больничном листке по Останкину за 1796–1797 гг. он значится больным «французской болезнью». В начале XIX в. Петр Алексеевич Бизяев работал в Фонтанном доме под руководством Павла Аргунова, при строительстве Конторского флигеля на Литейной улице
[110]. Там же, в Останкине, служил помощником архитектора Федор Бизяев. «Геодезии ученик» Никифор Бизяев составлял планы построек. Листы чертежей с их подписями хранятся в Останкинском дворце-музее. В 1803 г. по распоряжению графа отправлен «в вотчину» (возможно, в село Павлово). Тогда же, в 1803 г., отпущен «на свое пропитание» Василий Бизяев, бывший скрипач крепостного оркестра
[111].
В третьем поколении рода Михаил Петрович Бизяев в апреле 1850 г. получил «за заслуги» вольную
[112] и записался в царскосельское купечество в 3-й гильдии. Подобное явление — запись в купечество освобожденных из крепостной зависимости служителей — характерно для нескольких десятков шереметевских людей. Согласно городскому справочнику на 1867–1868 гг., он значится купцом 2-й гильдии и занимается маклерской деятельностью. М. П. Бизяев умер 15 марта 1893 г. и погребен на Тихвинском кладбище Александро-Невской лавры
[113]. Возможно, со временем найдутся подробные сведения об этих и о других членах семьи Бизяевых.
Смерть «Креза старшего»
Граф Петр Борисович Шереметев, покинув Петербург, прожил в Москве и своих подмосковных имениях 20 лет и скончался в Москве 30 ноября 1788 г. Его с большой торжественностью похоронили в Знаменской церкви Новоспасского монастыря. В московский период своей жизни он был «на виду». Московское дворянство избрало его своим губернским предводителем, он состоял членом Уложенной комиссии, которая по поручению Императрицы занималась систематизацией законов государства. Граф Шереметев вел широкий образ жизни, он много жертвовал на благотворительность, на нужды церкви.
Смерть его не прошла незамеченной. Как при жизни, так и после смерти он удостоился прямо противоположных отзывов своих современников. Газета «Московские ведомости» напечатала о его смерти короткую заметку, а в специальном «Прибавлении» к № 100 в декабре 1788 г. поместила пространный некролог. В нем подробно изложена его биография, названы чины, звания и ордена, которые имел граф П. Б. Шереметев. «…В 1768 году за слабостию своего здоровья всемилостивейше уволен вовсе от службы, которую имел счастие продолжать семи российским монархам с лишком сорок лет с отличною во всех должностях ревностию и с особенным от всех уважением… имел он удовольствие приобрести равным образом и отличную к себе доверенность всего почтенного дворянского корпуса, который… единодушно избрал его в губернские дворянские предводители. Лестное титло для каждого благородномыслящего человека!.. Справедливость требует упомянуть здесь и об изящных душевных свойствах сего знаменитого родом мужа. Непоколебимая честность, правота души, постоянная твердость в принятых им единожды правилах справедливости и безкорыстия, являемая им во многих случаях щедрость…»
[114] Вместе с тем известна нелестная характеристика, данная ему историком и публицистом князем Михаилом Михайловичем Щербатовым, младшим современником графа Петра Борисовича Шереметева, в сочинении «О повреждении нравов в России» (1780-е гг.). В этом сочинении многие русские аристократы удостоились резкого отзыва князя, причем едва ли не самые нелицеприятные строки посвящены Шереметевым. Он писал о сыне фельдмаршала: граф Петр Борисович «посредственный разумом, ленив, незнающ в делах, не носящий, а таскающий свое имя…» Причины столь резкого отзыва точно неизвестны. Возможно, сказались его разногласия с графом во время их работы над составлением «Уложения». Но, возможно, сказалось свойство́ князя Щербатова с князьями Долгорукими и память о том, что княгиня Наталья Борисовна Долгорукая, сестра графа Петра Борисовича Шереметева, якобы была «обижена» братом, сосредоточившим в своих руках наследство отца. Сын Натальи Борисовны, князь Михаил Иванович, очень почитал графа Петра Борисовича и пользовался его покровительством и материальной поддержкой, однако внук ее, князь Иван Михайлович Долгорукий, резко отрицательно относился к своему двоюродному деду. Он выплеснул это отношение на страницы своих сочинений. «…Скончался почти вдруг граф Петр Борисович Шереметев, богатый Лазарь древней столицы. Он готовился дать пир в самый этот день Андреевским кавалерам на позолоченном сервизе и вместо того обратился сам в злосмрадный кадавр. Казалось невероятным, что он умер, так привыкли все почитать его по богатству полубогом. Он оставлял сыну своему знатнейшее имение в России; и мудрено ли, когда отец его, сей славный витязь, а потом и он без уважения к родству и к правам естественным обогащались чужими достояниями, никому ничего не выделяли… При всех царях, начиная с Анны, граф Шереметев был не только в милости, но даже и балован ими. Все ему сходило с рук… Все суды были им куплены, когда дерзал кто входить с ним в тяжбу. Но смерть никого не чтит. Пришла роковая минута, и очи московского Креза вечным сном смежились… Похороны графа Шереметева были так великолепны, что Екатерина, узнав об них, запретила впредь столь пышные делать приготовления для погребения частного лица. Подлинно, его хоронили как царя…»
[115] Ему же принадлежат такие строки: «…граф Петр Борисович сделался наследником 60 тысяч душ не один, у него был брат, несколько сестер, в том числе моя бабка… и так граф Петр Борисович отнял все у безсильного и сделался могуч на чужих развалинах…» О графе Петре Борисовиче крайне неприязненно писал и князь Петр Владимирович Долгоруков в своих мемуарах, изданных в 1868 г. в Женеве. «Она (княгиня Долгорукова. — А. К.) олицетворение физической и моральной красоты, он (граф Петр Борисович. — А. К.) не походил на нее и был способен на всякие низости…»
[116] Едва ли эти строки можно считать объективными.
