После переезда графа Николая Петровича в Петербург Иван жил в Фонтанном доме и исполнял разные обязанности. Так, в списке служителей 1803 г. он значится как младший подкамердинер с жалованьем 50 руб. в год
[256]. Ивану Якимову по завещанию графа также надлежало выдать, как и Танюше Орловой, 12 тыс. руб. Иван Якимов умер в марте 1804 г., в возрасте 25 лет, от паралича, как сказано в метрической книге Симеоновской церкви
[257]. Отпевали его в домовой церкви и похоронили на Лазаревском кладбище. На могиле Ивана Якимова, теперь не сохранившейся, по желанию графа Николая Петровича выбита пространная надгробная надпись: «Сей памятник сокрыл прах непревознесенного пышностью и блеском, украшенного добродетелию человека, с младенства его 23 года в благопризрении воспитанного, кроткими правилами жизни и неизменным в течение 15 лет усердием привлекшего признательность своего воспитателя и благотворителя, который, оплакивая потерю его, изъявил оным свою чувствительность. С самых юных лет, даже до последнего вздоха пребыл он добрым в душе, верным в обязанностях своих. С упованием на Бога, исполняя весь священный долг христианина, смиренно приближался к разрушению бытия своего и оставил не только неутешное о себе воспоминание в благотворившем ему, но извлек чистую слезу каждого, кто его знал. Взгляд гордого от сей могилы отвратится; добродетельный над нею прослезится»
[258].
Иван Якимов в костюме Амура
Шлыковы
Семья дворовых Шлыковых значилась приписанными к Павловской вотчине Нижегородской губернии. Василий Шлыков при графе Петре Борисовиче служил оружейным мастером при домовой «рис-каморе» (оружейной). Его жена Елена (Алена) Ивановна «состояла» при графине Варваре Алексеевне Шереметевой и была ее доверенным лицом. При Николае Петровиче она служила «надзирательницей» над девушками — актрисами, которых граф взял с собой из Москвы в Петербург. Жила она в одном из каменных флигелей Фонтанного дома, рядом с комнатами управителя Никиты Александрова. В описи усадьбы, составленной после смерти графа Николая Петровича, сказано, что вдова Шлыкова занимала одну комнату о трех окошках, в комнате ее находились две печи — голландская с изразцами и русская, кухня помещалась отдельно
[259]. Алена Шлыкова в течение многих лет значится в исповедных ведомостях домовой церкви Фонтанного дома. Умерла в 1824 г., в возрасте 83 лет, и похоронена на Волковом кладбище
[260].
Дочь Василия и Елены Шлыковых Татьяна попала в труппу крепостного театра в возрасте примерно семи лет. Она стала танцовщицей, по желанию графа Николая Петровича девушка брала уроки у французского балетмейстера и учителя танцев Ле Пика. Татьяна Шлыкова с танцовщиком Кузьмой Деулиным составляли первую пару труппы. Они выступали и в Кускове, и в Останкине, Татьяна получила сценический псевдоним Гранатова. Сохранился ее портрет, написанный крепостным художником Николаем Аргуновым в 1789 г., в период расцвета шереметевского театра
[261]. Он сейчас находится в музее-усадьбе Кусково.
После фактической ликвидации труппы Татьяна Шлыкова как ближайшая подруга Прасковьи Ковалевой «состояла» при ее комнатах. Она присутствовала на венчании Прасковьи с графом Николаем Петровичем, находилась рядом с нею перед смертью, обещав не покидать новорожденного графа Дмитрия. Буквально через несколько дней Николай Петрович подписал Татьяне и ее родственникам вольную: «Собственной моей канцелярии. Алене Шлыковой и детям ее Татьяне, Григорию и Гавриле… заготовя надлежащим порядком вечные отпускные, взнесть к моему подписанию.
Т. В. Шлыкова
Февраля 24 дня года 1803»
[262]. После получения вольной Татьяна Шлыкова оставалась при Фонтанном доме и получала «по штату» от 18 декабря 1803 г. 500 руб. в год
[263]. В завещании графа Н. П. Шереметева ей оставлен особый капитал в 30 тыс. руб., предоставлено право жить в доме, иметь прислугу и пользоваться всем необходимым
[264]. Получив свободу, она должна была приписаться к какому-либо сословию. Первоначально Шлыкова значилась мещанкой Санкт-Петербурга, позже московской мещанкой. Возможно, потому что, по свидетельству графа Сергея Дмитриевича, она считала себя московской уроженкой. Более 50 лет Т. В. Шлыкова жила на первом этаже Фонтанного дома, от главного подъезда направо, но последние годы своей жизни провела в другом помещении, в противоположной его части.
«…Она вся предалась заботам о моем отце, оберегая и ревниво ограждая его, насколько было возможно… Она утвердилась в доме, благодаря своему природному уму, замечательному умению себя держать, соединяя должную почтительность с большим достоинством… Поступление моего отца в Кавалергардский полк было новою для нее заботою. Она зорко следила за ним, и при том так, что умела приобрести приязнь и уважение кавалергардских офицеров, товарищей отца. Не раз, бывало, выезжала она в своей карете на полковые учения и смотры. Все знали хорошо эту карету и давали ей место из почтения и внимания к Татьяне Васильевне»
[265], — писал граф С. Д. Шереметев, опубликовавший очерк о Татьяне Васильевне Шлыковой, бывшей крепостной женщине, сыгравшей такую значительную роль в жизни его самого, его отца и матери, бабушки и деда.
О ней с большой теплотой писала в своих мемуарах графиня Антонина Дмитриевна Блудова: «Другое милое, доброе, любимое лицо моей детской была Татьяна Васильевна Шлыкова, лучший друг матушки
[266]. Это была замечательная женщина, из крепостных графа Шереметева, бывшая танцовщица на его домашнем театре. Ее образование состояло только в русской грамоте и танцах; но природный ум, врожденное достоинство и благородство души, теплота и нежность сердца и наш народный здравый смысл сделали из нея безценного, верного и доброго друга, истинно приятную собеседницу, даже в кругу таких взыскательных людей, как Батюшка, как Дашков, как Северин. Жуковский и Александр Тургенев были ей короткими приятелями, и до конца ее жизни Батюшка любил видаться и разговаривать с нею. Она оставалась всю жизнь в семействе графа Шереметева, как лучший друг, как вторая мать графа, любима, почитаема тремя поколениями, и скончалась недавно в их доме, оплаканная всеми. В ней виделся тип того, к чему может и должна прийти масса народа нашего, когда она проникнется здравым элементарным образованием и будет более обеспечена в средствах к жизни, без крайности нынешнего изнурительного труда…»
[267]
