После смерти Татьяны Васильевны Шлыковой Артемий Бондарев служил смотрителем усадьбы Ульянка
[281]. Из крепостной зависимости он вышел на общих основаниях, увольнительным актом 1862 г. Бондарев умер 18 декабря 1874 г. от чахотки, отпевали его в Симеоновской церкви и похоронили на Волковом православном кладбище
[282].
Его сыновья, Гаврила, 20 лет, и Семен, 16 лет, отпущены на волю раньше, в 1859 г.
[283] Гаврила вместе со всей семьей записался в мещане города Кронштадта, дальнейшая его судьба неизвестна. Николай Артемьевич Бондарев, фельдшер по профессии, кронштадтский мещанин по сословной принадлежности, в конце 1860-х гг. хоть и проживал на Большой Подьяческой улице, однако в 1872 г. крестил своего сына Константина в привычной ему Симеоновской церкви
[284].
Бондаревы
[285] и Буяновы — это не только крепостные служители графа Дмитрия Николаевича, приставленные к Татьяне Васильевне Шлыковой. Они были также родственниками. 11 ноября 1853 г. в метрической книге церкви Симеона и Анны появилась запись о венчании дворового человека графа Шереметева Василия Семенова Буянова, 33 лет, и крепостной девицы Ефросиньи Демьяновой Бондаревой, 24 лет. Поручителями со стороны жениха записаны дворовые люди графа Шереметева Артемий Бондарев и Сергей Сергеев Волков, по стороны невесты — Стратон Иванов Шапошников и Григорий Алексеев Маренич
[286]. Кем приходилась невеста Артемию, неизвестно, но, скорее всего, они родственники, ибо семьи в то время были многочисленными. Так, в Петербурге в 1860-х гг. жил 2-й гильдии купец Иван Демьянович Бондарев. О Волкове и Шапошникове сведений у нас нет, а Маренич из бывших певчих графской капеллы стал профессором Санкт-Петербургской консерватории, о нем речь в особой главе. Этот факт тоже подчеркивает особое положение Буянова и Бондаревой в среде служителей Фонтанного дома.
Елена Казакова и ее дети, бароны Истровы
Среди «девушек», которые по приказу графа Николая Петровича поехали с ним из Москвы в Петербург, была еще одна балерина — Елена Семеновна Казакова (1780–1829), которая также оставила свой след в истории Фонтанного дома. Два десятка дел в родовом архиве Шереметевых позволяют представить себе историю жизни Елены Казаковой и ее детей
[287].
Имена крепостных служителей Казаковых нередко встречаются в архивных документах. Отец Елены Семен Казаков упоминается среди служителей Останкина. Мать исполняла обязанности, связанные с «мытьем белья». Известно, что у Елены были брат Григорий и сестра Евдокия, которая также состояла в труппе театра и в 1797 г. взята в Петербург. О другой сестре, выданной в замужество за крепостного князя Голицына, упоминается в одном из повелений графа Николая Петровича. Елена Казакова родилась около 1780 г. В крепостном театре она с партнером Иваном Надеждиным составляла вторую балетную пару. При переезде в Петербург граф взял ее с собой, и она состояла первоначально «при комнатах» Прасковьи Ивановны. После смерти Прасковьи и рождения маленького Дмитрия граф Николай Петрович определил ее к ребенку няней. В духовном завещании 1804 г. ей как няне малолетнего графа по достижении мальчиком 8-летнего возраста надлежало выплатить единовременно 10 тыс. руб.
[288]
Метрическая запись о рождении Александра, внебрачного сына графа Николая Петровича Шереметева
Однако через год после смерти Прасковьи Ивановны положение Казаковой резко изменилось, она стала «барской барыней». За оставшиеся годы жизни графа Николая Петровича она родила ему троих сыновей. Старший мальчик, Николай, родился 13 июля 1805 г., умер 30 октября 1811 г.
[289], Сергей родился 30 ноября 1806 г.
[290], а самый младший, Александр, — 1 марта 1809 г., уже после кончины графа Николая Петровича. При крещении младенцев они поименованы в метрической книге незаконнорожденными.
Так у маленького графа Дмитрия, законного сына, появились единокровные братья, которые не обладали с ним равными правами как незаконнорожденные. Восприемником всех троих мальчиков по желанию отца стал малолетний граф Дмитрий Николаевич. Возможно, он надеялся, что духовное родство внебрачных детей с законным сыном поможет в жизни его бастардам, которых ждало немало трудностей.
В духовном завещании, составленном графом 26 декабря 1808 г., незадолго до смерти, предписывалось выплатить Елене Семеновне Казаковой, «яко приверженной ко мне отличною преданностию и истинным усердием о предохранении здоровья и спокойствия как моего, так и… сына моего»
[291], 100 тыс. руб., а младенцу, который должен родиться, — 200 тыс. Детям ее, Николаю и Сергею, «яко воспитанникам моим, весьма близким сердцу моему, доставить по кончине моей по 250 тысяч рублей», которые следовало отдавать частями по достижении ими 25-летнего возраста. А до той поры проценты с этого капитала должны употребляться на их содержание и воспитание. Жить и воспитываться им надлежало вместе с графом Дмитрием Николаевичем. Относительно Елены Семеновны говорилось, что, если она пожелает, также может жить в графском доме вместе с детьми и иметь стол, освещение, отопление и прислугу. В архивном деле есть масса интересных сведений о суммах, израсходованных на содержание детей, о количестве прислуги, их именах и звании, об их жалованье, перемещениях и т. д.
Точной даты освобождения Елены Казаковой от крепостной зависимости среди документов родового архива не обнаружено, но она стала свободным человеком явно до смерти графа. Возможно, крепостная родня Елены Казаковой, да и она сама, надеялись, что граф обвенчается с нею и повторится история с Ковалевыми (Ковалевскими). Среди бумаг родового архива есть «Повеления московскому управителю Алексею Агапову (секретные)». Одно из них датировано 23 сентября 1807 г.: «Известился я, что Григорий Казаков, приехав с женой в Москву самовольно, оттуда поехал в Кладемские [нрзб.] вотчины, а присланным за ним непристойно похвалялся… Приказываю тебе иметь его наравне с прочими твоими подчиненными, за хвастовство штрафовать, лошадей ему не давать, [давать] когда будет просить его мать для себя. За нынешнюю вину наказать розгою»
[292].
