При маленьком графе неотлучно находилась Татьяна Васильевна Шлыкова, которая по завещанию Николая Петровича получила особый капитал, право жить в Фонтанном доме и иметь прислугу из числа шереметевских дворовых. «Верность преданиям дома и строгое православие воплощались в лице Татьяны Васильевны Шлыковой. Незаметно, но и неуклонно поддерживала она в отце это чувство, и ей более всего обязан он, что сделался таким горячим ревнителем церковности и преданий старины», — так писал о роли Шлыковой в формировании личности графа Дмитрия его сын
[460].
Учителя
Дети из дворянских семей получали в те годы домашнее образование — как писали в то время, «воспитывались в доме родителей». Система общедоступных учебных заведений в России только начинала складываться. Учителя ездили к своим воспитанникам на дом. Закон Божий преподавал графу Дмитрию Шереметеву о. Петр Вигилянский, настоятель приходской церкви Симеона и Анны, а с конца 1816 г. — протоиерей Казанского собора о. Иоанн Бедринский, с жалованьем 600 руб. в год.
Российской грамоте графа обучал учитель Первого кадетского корпуса Андрей Якимов, который получал 50 руб. в месяц. Русскую словесность (с 1816 г.) преподавал помощник библиотекаря Императорской Публичной библиотеки губернский секретарь Михаил Лобанов, которому платили 1500 руб. в год. Сын «неизвестных родителей», Михаил Евстафьевич Лобанов (1787–1846) сам строил свою карьеру, получив образование в иезуитском училище и Главном педагогическом институте. В 1816 г. его приняли на службу в Императорскую Публичную библиотеку
[461], поскольку он пользовался покровительством А. Н. Оленина. Лобанов дружил с И. А. Крыловым и Н. И. Гнедичем, переводил, сочинял стихи и пьесы, в 1828 г. его избрали членом Российской академии. Мягкий и услужливый характер, о котором вспоминали его современники, открыл ему двери домов знатных людей столицы, он служил учителем в доме графов Строгановых, позже преподавал русский язык императрице Александре Федоровне. Учителем графа Дмитрия Николаевича Лобанов стал в 1816 г., когда поступил на государственную службу.
Обязательным для дворянской молодежи считалось обучение иностранным языкам. Немецкий язык с 1815 г. графу Дмитрию преподавал Винберг, служивший в Екатерининском институте. Французскому языку, столь важному для русского великосветского общества, с 1816 г. его учил Брошье, которому платили 1800 руб. в год (до 1816 г. был другой учитель). О Брошье как об одном из своих преподавателей вспоминал князь П. А. Вяземский, когда он учился в пансионе при новообразованном Главном педагогическом институте: «Он умел как француз придавать урокам своим оживление и разнообразие… Много позднее этот Брошье был хорошо известен Петербургу, особенно посещавшим дом графа Алексея Федоровича Орлова, у которого он был близким и домашним человеком…»
[462] Помнил Брошье и граф С. Д. Шереметев: «Был у отца учитель французского языка, француз Брошье (Brochiet), которого Simonin терпеть не мог. Этот Брошье был человек хороший и кончил свои дни в Стрельне, на даче у князя А. Ф. Орлова. Он был рыболов и ходил удить рыбу в Лиговке…»
[463] С 1820 г. в программу обучения добавился еще английский язык, для чего пригласили некоего англичанина Странни, назначив жалованье 1200 руб. в год.
Пение графу первоначально преподавал губернский секретарь Федор Линицкий (1815–1818 гг.), из придворных певчих, с жалованьем 600 руб. в год, а позже итальянец Антонолини (2100 руб. в год), который занимался и с певчими шереметевского хора. В числе обязательных навыков молодого человека из великосветского общества значилось умение танцевать. Танцам с 1813 г. графа Дмитрия учил танцмейстер Юар, который чуть раньше учил танцам великого князя Николая Павловича
[464]. Опека платила ему 1500 руб. в год. Юар умер в 1818 г., оставив жену и двоих детей
[465]. Его семейство сохраняло связи с шереметевским домом и его обитателями и получало пенсию.
В числе учителей, приезжавших в Фонтанный дом, был профессор немецкой литературы и географии Эрнст Раупах. Он прибыл в Россию из Пруссии в 1806 г. в надежде на заработки в роли домашнего учителя в знатных семьях. Карьера Раупаха действительно сложилась успешно: с 1814 г. он служил ординарным профессором в Главном педагогическом институте, с 1819 по 1823 г. читал курсы немецкой словесности и истории в Санкт-Петербургском университете на историко-филологическом факультете.
Математике графа учил профессор Педагогического института и Института путей сообщения Дмитрий Семенович Чижов (1784–1852). Он закончил Тверскую духовную семинарию и затем, в 1808 г., Главный педагогический институт. Как одного из лучших выпускников Чижова командировали для завершения образования за границу сроком на три года. По возвращении домой его пригласили преподавать в только что основанное Главное инженерное училище, размещенное в Михайловском замке, одновременно служил в Педагогическом институте и в Институте путей сообщения, а также давал частные уроки.
Когда в 1818 г. графу Дмитрию исполнилось 15 лет, к нему пригласили учителя фехтования Вальвица, которому Опека определила жалованье 1500 руб. в год. Тогда же начались занятия по верховой езде, которые вел придворный берейтор Эггер (1200 руб. в год), обучавший также и великого князя Николая Павловича. Военное дело преподавал инженер-полковник барон Федор Богданович фон Эльснер (1770–1832). Будучи родом из Австрийской империи, он поступил на военную службу в Польшу, после 1795 г. служил уже в русской армии, где сделал хорошую карьеру, получив в 1820 г. чин генерал-майора. В 1816–1820-х гг. Эльснер преподавал военные науки в Императорском Царскосельском лицее. Его гонорар у Шереметевых составлял 2000 руб. в год. В 1820 г. среди наставников молодого графа появился некий «учитель ситуации» — подполковник Хватов с жалованьем 1200 руб. в год. Таким образом, граф Д. Н. Шереметев должен был получить воспитание и образование по обычаю своего времени и своего круга, выраженное известным пушкинским стихом: «Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь…»
Круг общения молодого графа — очень ограниченный, главным образом, это были Донауровы и Малиновский. С опекунами он вряд ли часто виделся, они имели дело только с попечителем или с управителями. Да и комната, «где присутствуют господа опекуны», находилась не в Главном доме, а в нижнем этаже под Галереей, тогда еще недостроенной. Управители проявили к ним особое уважение, поскольку в убранстве помещения Опеки, судя по описи Фонтанного дома, сделанной после смерти графа Н. П. Шереметева, были и зеркала, и дорогая обитая штофом мебель красного дерева, и даже «часыстоловые дорожные»
[466]. Активнее всех занимался делами молодого графа опекун И. С. Ананьевский. Иван Сергеевич Ананьевский (1739–1819), сенатор, тайный советник, часто бывал в Фонтанном доме у графа Николая Петровича в последние годы его жизни. В 1808 г. он вышел в отставку и полностью посвятил себя делам Опеки
[467]. Т. В. Шлыкова, которая не могла оставаться равнодушной к положению дел в доме, не любила Ананьевского и с трудом произносила это имя. Именно он настоял на распродаже некоторого имущества, оставшегося после графа Николая Петровича, якобы в целях экономии. Среди проданного оказались фамильные бриллианты, одна из шпаг графа Николая Петровича, некоторые музыкальные инструменты, о чем сохранились сведения в документах родового архива
[468]. Вместе с тем надо заметить, что главная задача опеки — сохранить или даже приумножить состояние опекаемого несовершеннолетнего наследника — была выполнена.
