Побаивался, что пальнут сразу, без предупреждения, но японцы только вскинули винтовки и отдали какой-то приказ, наверное, подойти. Или остановиться. Увы, не знаю.
«Поди разбери вас, макаки…» – ругнулся я, сделал вид, что положил руки на затылок, при этом взялся за древко топора и послушно потопал к патрулю, еще больше раскачиваясь и через шаг спотыкаясь.
Ожидал чего угодно – что будут обыскивать либо пинать, – но один из японцев, после того как я подошел вплотную, без разговоров ткнул меня в живот штыком.
Увернулся чудом, помогло только то, что в этот момент в очередной раз покачнулся. Коротко блеснула сталь в мертвенно-бледном свете луны. Мордатый японец ухватился обеими руками за шею, забулькал, словно индюк, и упал на колени.
Я присел и в прыжке рубанул по второму. Третий попытался заслониться винтовкой, но я уже закружился, зацепил его клинком под сгиб колена, а потом, еще раз переступив, коротко и мощно всадил томагавк между лопаток.
Глухо хрустнуло, солдат всхлипнул и кулем повалился на землю…
– Гады… – Я машинально потрогал бок, но, к счастью, штык только надорвал куртку.
Времени жалеть об одежке не было, я быстро оттащил трупы в кусты, туда же выбросил японские винтовки и коротким свистом подозвал остальных.
К трактиру, солидному двухэтажному зданию, проскочили незамеченными, я немного подождал, после чего вместе с Тайто перебежками пересек деревенскую улицу с тыльной стороны питейного заведения. Прокрался вдоль стены, выглянул и заметил скучавшего возле входа в трактир солдатика.
На этот раз геройствовать не стал. Свистнула стрела, и японец, тихонько похрипывая, съехал по столбу крыльца на заплеванную землю.
Я удовлетворенно ухмыльнулся, жестом отдал команду убрать труп и осторожно заглянул в мутное окошко, в щель между рамой и занавеской. И даже не сразу поверил своим глазам…
Глава 12
За стойкой трактира стоял грузный мужик в алой шелковой рубахе и жилетке. Обширная красная морда, хитрющие маленькие глазки, расчесанные на пробор волосы, стриженая борода, весь такой холеный и на измученного пленника японских оккупантов никак не похожий.
Но удивил меня не он. И даже не японские офицеры за столом с какими-то девицами с прожженными и пропитыми мордами. А удивило то, что за тем же столом в той же компании сидели… Сидели русские. Кто – в гражданском платье, но большинство – в мундирах: чиновничьих, полицейских, судебного ведомства, а пара хмырей так вообще в армейской форме. Эти тоже на узников не смахивали, даже совсем наоборот – имели вполне довольный вид и по-дружески общались с косоглазыми, чокались с ними и неспешно закусывали.
– Вот же гады… – Сдержаться не получилось. – Ну да ладно…
В свое время я зачитывался романом одного замечательного писателя о каторге Сахалина, так вот, он рассказывал, что многие чиновники из администрации острова быстро нашли общий язык с японцами. Теперь я наблюдал это воочию…
«Да ну… – усилием воли прогнал сумбурные мысли. – Опять началось… Не время пророчествовать…»
Быстро проинструктировал личный состав, шагнул на крыльцо, выдохнул и потянул на себя дверь.
В полутемном коридоре у двери в главный зал стояли еще два солдата. Оба разом вытаращили на меня глаза, но за винтовки взяться не успели. Веерный двойной мах с упором на правую ногу, смачный хруст – и у первого отлетел кусок черепа, а он сам беззвучно опустился на пол. Второй интуитивно успел отстраниться, но клинок томагавка пробороздил ему физиономию – от надбровной дуги через нос к самой челюсти. Лицо раскрылось, как консервная банка, японец схватился за разваленную морду и рухнул на колени.
– Сейчас я вам устрою братание… – Я алчно ухмыльнулся, выхватил пистолет из кобуры и пинком снес с петель двустворчатую дверь.
В лицо резко ударило спертым сигаретным дымом, дешевым парфюмом и почему-то – запахом кислой капусты.
Сидевшие за столом недоуменно уставились на меня и солдат, ввалившихся следом в зал. Один из японцев вскочил и потянул из кобуры револьвер. Сухо треснул маузер, и он рухнул прямо на стол, со звоном роняя посуду на пол.
Остальные офицеры так и остались сидеть. Девицы сначала завизжали, но тут же заткнулись.
– Серьга, живо наверх, проверить второй этаж… – тихо приказал я унтеру, а потом сухо рявкнул: – Руки на стол, кто пикнет – лично глотку перережу.
Японцы дисциплинированно молчали, настороженно пялясь на меня узкими глазами. Но тут один из русских, тощий козлобородый брюнет с нервным породистым лицом, вдруг гневно хлопнул ладонью по столу и заорал фальцетом:
– Ма-а-алчать! Что вы себе позволяете? Боевые действия окончены! Вы нарушаете приказ генерал-губернатора Ляпунова о полной капитуляции!
Кабатчик под шумок попытался слинять через боковую дверцу, но схлопотал по морде прикладом от одного из ополченцев и, тихо скуля, забился под стойку.
Я поощрительно улыбнулся, после чего подошел к брюнету, ухватил его за воротник черного чиновничьего сюртука и прямо через стол притянул к себе.
– Что ты сказал, гад?
– Вы… вы… приказ… нарушать… – замямлил чиновник, постукивая зубами и отчаянно заикаясь.
– Назовись, живо.
– Коллежский а-асессор… М-маслов…
– Ты слышал, что я сказал, коллежский асессор Маслов?
– Н-нет, – просипел чиновник, но тут же признался: – Д-да…
– Ну вот, а я думал, ты глухой… – Я вытащил его из-за стола, отволок в угол, одним движением перерезал глотку от уха до уха, после чего небрежно оттолкнул от себя.
Жалобно хрюкнув, Маслов упал на колени, зажал ладонью гортань и медленно повалился на бок. В зале мерзко завоняло дерьмом и кровью, девицы истошно взвыли, но через мгновение опять замолчали. Один из русских, бородатый тучный мужик в полковничьем мундире, начал громко икать. Второй беззвучно открывал и закрывал рот, словно рыба на берегу. Остальные подавленно молчали. Японцы внешне все еще оставались бесстрастными.
– Разоружить – и всех мордой в пол, – спокойно приказал я. – Наших – тоже.
– Так-так… – В зале появился Стерлигов, обвел русских тяжелым взглядом и иронично протянул: – Кого я вижу? Господин Зальца, вы ли это? О! Господин Домницкий? Мнится мне, что здесь попахивает изменой…
– Все они ваши, Борис Львович… – шепнул я ему. – Но немного позже.
Неожиданно наверху послышались шум и топот, а через несколько минут солдаты сволокли вниз двух связанных порванными простынями японцев в исподнем, одного помоложе и второго, сухого и подтянутого, гораздо старше, с узкими щегольскими усиками на лице с резкими азиатскими чертами. У этого голова была сильно разбита, а на нательной рубахе расплывалось большое пятно крови.
– Мальца нашего срубил… – Серьга тряханул пожилого за шиворот и показал мне саблю с богатым эфесом. – Совсем срубил. Сунулся Фролка поперек батьки… Еще Алехина посек, но не сильно. Ну мы его в штыки и приклады взяли. Больше никого наверху нет, кроме бабы одной. Ее сгоряча тоже приложили, валяется.
