В таком случае нам разве что остается ждать, что японцы сами вернут остров в результате очередных мирных переговоров. Но можно и не дождаться – косоглазые явно не дураки, сразу поймут, кто им подкузьмил, после чего приложат все усилия, чтобы помножить на ноль пакостников. И рано или поздно помножат. Н-да… ситуация. Тут бы воспользоваться всей этой суматохой да отжать Сахалин себе…
Вот не надо смеяться – это во мне еще средневековые замашки играют. Там, особенно после того, как отвоевал свои земли, я засыпал и просыпался только с одной мыслью – что бы у кого еще отжать.
Но с Сахалином в этом плане практически бесперспективно. Увы, время другое. Хотя… если война затянется, можно подписать под это дело какого-нибудь гегемона, Америку, например. Америкосы давно лапки тянут к природным богатствам Сахалина. Допустим, если присвоить острову, как камню преткновения между Россией и Японией, статус экстерриториальности, гарантом которого выступит Америка, а потом…
– Три тысячи чертей!.. – невольно выругался я. – Размечтался, мракобес средневековый. Но подумать стоит. И подумаю, но сначала надо решить вопрос с выживанием…
И этот вопрос встал передо мной гораздо быстрей, чем я ожидал. За пару часов до рассвета примчался дозорный и сообщил, что на Дербинское из Александровска идет крупный отряд японцев с сильной артиллерией.
– Сколько?
– Много, кабыть не батальон, – выдохнул казак. – Ну, пара рот с хвостиком точно, уж не меньше. И шесть пушек.
Чуть позже стало еще веселей – другой разведчик принес новость, что японцы прутся и со стороны Рыковского, но уже меньшим составом – всего лишь полной ротой.
– Но как они узнали? – растерянно поинтересовался Стерлигов.
– Все просто, – ответил ему Свиньин. – Мог кто-то из японцев улизнуть, когда мы брали еще Тымово. Сообщил своим, а те сопоставили факты и просчитали наши действия. Времени отреагировать как раз хватило. Вариантов на самом деле много. Сейчас важен другой вопрос – что делать? У нас в запасе всего часа четыре, не больше.
Офицеры дружно уставились на меня. Я зло выругался про себя. Что я им могу сейчас предложить? Разве что только умереть с честью. Не сомневаюсь, они готовы, но подспудно ждут какого-то другого решения – спасительного, которое позволит выжить. Уж такова человеческая сущность – всем жить хочется. А тут еще орава гражданских на шее, их тоже спасать надо. Даже боюсь представить, что косоглазые с ними сделают.
Ну да ладно, сам кашу заварил, самому и расхлебывать. Нечего было ломаться. Думай, штабс-ротмистр, думай! Сбежать не выйдет – гражданских не бросишь. Простая засада – тоже не вариант, нас мало, а японцев много, очень много, сразу всех огнем не накроешь. Офицеры у них толковые, обойдут с флангов – и все, амба, приплыли. Разве что растянуть их мелкими ударами и увести в другую сторону, чтобы бабы, старики и дети смогли уйти как можно дальше. А что… может получиться. Ну что же, пора.
– Для начала, Борис Львович, немедленно собирайтесь, и чтобы с рассветом вашего духу в Дербинском не было… – Я перевел приказ для барона д’Айю. – Поедете лесом, дороги избегайте. А в Александровске скажете косоглазым, что шли мимо Дербинского, скажем, через Ада-Тымь, а потом напрямую.
Юрист пару секунд помолчал, а потом в непривычно резкой манере ответил мне:
– Да не поеду я никуда. Остаюсь с вами, а француз пусть сам едет. Не надо из меня подлеца делать.
Барон не заставил себя ждать.
– Александр, извините, я никуда не поеду. Даже не уговаривайте. Смерть не самое худшее, что может случиться с мужчиной, гораздо хуже ощущать себя трусом.
У меня даже скулы свело от злости. Герой на герое и героем погоняет. Но дальше своего носа ничего не видит. Был уже у меня такой в ближниках, братец Тук, тоже геройствовал, тоже дальше своего носа не видел, но тот потом хотя бы слегка пообтесался.
Даже не знаю, как удержался, чтобы не заорать. Несколько раз выдохнул и как можно спокойней сказал, одновременно дублируя свои слова на французском:
– Увы, я не могу вам приказывать. Просто хочу, чтобы вы знали: если вы не поедете, все наши усилия пойдут насмарку. Геройство ради геройства? Ну что же, можно и так. Но сейчас, увы, на кону стоит гораздо большее, чем ваша гордость. Впрочем, я понимаю вас. Самому идти в лапы к японцам гораздо страшнее, чем…
На лице Стерлигова отразилась буря эмоций. Я ожидал, что он вспылит, но неожиданно встал барон, положил руку на плечо капитана и тихо сказал:
– Идемте, капитан. Черт побери, Александр прав. Стыд – очень противное чувство, не находите?
Стерлигов послушно встал, отдал честь и вышел вместе с французом из комнаты. Я облегченно выдохнул. Ну что же, идем дальше…
– Господа, для лучшего понимания сложившейся ситуации я для начала подробно доложу обстановку. Японцы доберутся до Дербинского где-то к полудню, то есть нам вполне хватит времени, чтобы разделиться на несколько отрядов и затеряться в лесу либо продолжить свой путь по запланированному маршруту, на Ада-Тымь и дальше. Времени оторваться хватит. Но только в том случае, если мы будем следовать отдельно от нонкомбатантов, как и планировалось раньше. Все осложняется тем, что ниже по течению на реке начнутся пороги, а значит, скорость движения гражданских снизится до минимума. То есть уже к вечеру японцы догонят их. Не нас, подчеркиваю, а женщин, стариков и детей. Что случится дальше, вы все сами прекрасно понимаете. А на то, чтобы мы пошли по реке одним отрядом, просто не хватит лодок. Единственный выход из ситуации напрашивается сам.
– Задержать японцев хотя бы на сутки, чтобы гражданские успели уйти как можно дальше… – тихо прошептал Кошкин, видимо, сам для себя.
– Так точно, подпоручик, – согласился я.
– Почему бы и нет? – Собакин нарочито безразлично пожал плечами.
– Батальон против роты неполного состава, половина которой – вчерашние гражданские… – ухмыльнулся Свиньин. – Признаюсь, господа, всегда мечтал умереть геройски.
– За этим не станет, – грустно улыбнулся мичман Максаков. – Эх, жалко, маменьке отписать нельзя…
– Да будя вам охать! – неожиданно прикрикнул унтер Серьга. – Раньше времени помирать собрались. Говори, Християныч, что удумал, ну а мы все сделаем как надо.
Я про себя улыбнулся. Раньше эти офицерики унтера в клочки разорвали бы за такое вопиющее нарушение субординации, а тут ничего, молчат. Перед лицом смерти все одинаковы, все жить хотят.
– Господа, я прекрасно понимаю, что ситуация складывается очень сложная. Хотя шансы у нас есть, и даже неплохие. Прошу к карте…
Обсуждение плана действий вышло коротким, но бурным, ор поднялся несусветный. Я не сдерживал офицеров, так как сам не совсем понимал, что делать, а в спорах рождается истина. Но в итоге план генерального сражения все-таки сложился, и мы приступили к его выполнению.
Экипировавшись, я вышел на улицу. У пристани уже вовсю грузились на лодки гражданские, в полном молчании, без лишней суеты. Ими руководил староста-айн, которого я опять наделил полномочиями главнокомандующего над нонкомбатантами, чем он неимоверно гордился. Неплохой мужик оказался, а организатор – вообще отличный. Верю – доведет людей до места. Идеологической частью заведовал батюшка Валериан и тоже прекрасно справлялся. Они с айном неожиданно нашли общий язык.
