– Сергей Викторович, сколько людей влезет в эту «Какаку»?
– «Котака», миноносец называется «Котака», – машинально поправил мичман. – Сравнительно много, весь наш отряд в полном составе, если без лошадей. Но придется пихать в трюм, как селедку в бочку.
– А на пароход?
– На пароход – тысячи полторы без особых проблем. – Максаков еще раз посмотрел на причал и удивленно заметил: – Кстати, он не японский – принадлежность вообще непонятная. Но тогда зачем он здесь? Подрядили кого-то или что-то перевезти? Может, пленных собираются в Россию вернуть? А почему вы спрашиваете?
– Угонять будем.
– Угонять? – Мичман вытаращил на меня глаза. – Это, конечно, можно. Но команду где взять?
– Здесь в остроге сидят ваши моряки с «Новика», забыли? Около тридцати – сорока человек. А еще с вами трое. Хватит на миноносец?
– Этого даже много, на «Котаке» команда – всего человек тридцать… – Мичман задумался и, уже не обращая на меня внимания, забубнил себе под нос: – Машины – компаунд тройного расширения, со мной же Стерненок, а он как раз механик, должен справиться, десять человек на котлы… остальных на орудия, а я за штурвал… Так… максимальный ход у него – узлов семнадцать, а до нашего берега – миль пятьдесят, так что, если не спохватятся, успеем проскочить в бухту Де-Кастри или к Николаевску… Можно прямо во Владивосток рвануть… Да за такое мне Анну на шею повесят или даже Георгия! Эх, знала бы маменька, на что я иду ради России-матушки…
«А могут и погоны сорвать… – подумал я. – Ну да ладно, мичман, мечтай, мечтай, это не вредно, а даже полезно…»
Остаток дня прошел в наблюдениях – я зафиксировал все места базирования самураев с маршрутами патрулей. План операции тоже уже сложился, осталось только дождаться отрядов Собакина и Кошкина.
На стоянку вернулся, уже когда стало темнеть. Костры разводить запретил, так что ужинали всухомятку. Попутно поделился планами со Свиньиным, Петуховым и Серьгой.
– Сами понимаете, нас уже никуда не пропустят. Можно малыми отрядами прорываться, но этот вариант тоже сопряжен с большими сложностями. Так что дорога одна – в Россию. При правильном расчете и малой толике везения все должно получиться.
– Верить-то я верю, что получится… – Интендант озадаченно покрутил головой. – Верю во все, к чему вы прикладываете свою руку, Александр Христианович. Но могут возникнуть проблемы, и немалые. Ежели разобьем японцев да еще угоним у них военную посудину после заключения мирного договора, мы, собственно, отправим псу под хвост слово государя. А за сие по головке не погладят. Пока резвимся на Сахалине, с нас особого спросу нет, а как в Россию вернемся, там сразу и предъявят, ибо макаки жаловаться будут.
– Дык японы нас шли драконить уже после того, как бумажки подмахнуты были… – пробурчал Серьга. – Будем гонять обезьян, пока сил достанет.
– Вы как хотите, – влез Петухов, – а я за войну. А там хоть трава не расти. Думаю, начальство разберется и даже наградит! Тут весь флот ничего сделать не смог, а мы целый… как там его, миноноситель приведем!
– Миноносец, – поправил его мичман. – Но я тоже согласен. Доведу, можете не беспокоиться. Главное, чтобы исправен был.
– Им об одном, а они о другом, – с досадой бросил интендант. – Смотри, герои какие. Хотя… семь бед – один ответ. Я не против, Александр Христианович. Собственно, выбора у нас особого нет. Идти некуда, только домой.
Личный состав, как только услышал про Россию, ответил единодушным согласием.
– Куда угодно, тока подальше от косорылых, – ответил за всех Яков Зыбин, после смерти Наумова возглавивший казаков. – А домой – оно всегда сподручней. Опять же людей ослобоним, святое дело. Может, и моя Матрена с Ванюшкой здесь томится… – Он зло повел усом. – А так нам все одно, ты тока веди, Християныч.
– Так тому и быть…
Майя и Мадина на совете не присутствовали, им я все рассказал уже перед сном.
– Увы, Сахалин придется покинуть. Позже можно вернуться, если захотите, после того, как все уляжется. Думаю, где-то через пару месяцев, когда японцы окончательно отдадут России северную часть острова. Правда… сначала надо уйти…
– С тобой – куда угодно, – сонно пискнула Мадина из-под одеяла. – Но пообещай, что покажешь мне весь мир…
– В Россию так в Россию, – спокойно поддержала Майя сестру. – И я сразу отдам Мади в пансион благородных девиц. А там ее быстро научат дисциплине.
– Я тебя сама отдам, – пробурчала Мадина. – Замуж за дядю Сашу. Он тогда меня точно в обиду не даст. Отплачутся кошке мышкины слезки.
– А ну, замолчи! – вспылила Майя.
– Сама замолчи! Я уже взрослая!
– Тихо, тихо, хватит ругаться… – Я обнял и прижал к себе сестер. – Спите, завтра тяжелый день…
Майя удобно устроилась у меня на плече и, казалось, почти сразу заснула, но еще через несколько мгновений я почувствовал легкое прикосновение губ к щеке. И, сам того не желая, повернул голову и ответил.
В предыдущей жизни у меня было много женщин; многих я любил, многие любили меня, но, черт побери, этот невинный поцелуй показался мне слаще, чем с любой из них…
«Неужто наконец прошибло? – удивился я. – Или… просто бабы давно не было?»
Ответа, как всегда, не нашел, но решил никуда не спешить. В пятнадцатом веке долго держался, не давая себя окрутить, да и тут еще поглядим. Опять же, и здесь тоже всякие баронессы и графини присутствуют в ассортименте. В общем, посмотрим, время все расставит по своим местам.
Сам спал недолго, всего пару часов. Но этот сон очень неожиданно принес ответы на все те вопросы, что мучили меня уже очень долго. Хотя… скорее всего, это был обычный кошмар.
Только закрыл глаза, как куда-то стремительно полетел, полыхнула череда вспышек, очень похожих на рябь электронных помех, и неожиданно я обнаружил себя в мягком удобном кресле посреди небольшой комнаты, смахивающей на кабинет психотерапевта. Сам-то я в таком отродясь не был, но в фильмах нечто подобное видел. Из приоткрытого окна приятно пахло сиренью, рядом на небольшом столике мерно покачивался метроном, напротив стояло пустое кресло, а вот самого доктора почему-то не было.
– Что за… – Я по инерции попытался встать, но не смог и заорал, уже не сдерживаясь: – Что за шуточки?
– Смею уверить, никто с вами не шутит, но вы сами…
– Что – «я сам»? – Я повертел головой по сторонам и снова никого не обнаружил. Абсолютно лишенный эмоций голос звучал откуда-то сверху и одновременно ниоткуда.
– Вы и есть шутка… – мягко пояснил неизвестный собеседник. – Хотя более верным был бы другой термин.
– И чья же? – Я почему-то обиделся.
– Мы не знаем. Увы, природа явлений, подобных вашему, не поддается изучению. Даже нам это неподвластно. – В голосе промелькнуло едва заметное удивление. – Она априори неизучаема.
