— Узнает что порченная, по кругу пустит. С каждым безвозмездно поделится, — произвожу контрольный.
— Сволочь, — горькая усмешка искажает пухлые губы, — чтоб вы все сдохли.
— Это обязательно.
Не спорю. Не даю поводов для новых бесед. Как и обещал, вызываю такси и направляюсь к машине. Оставляю ее на дороге. Дарую жизнь. Понимаю, что скорее всего пожалею о своем решении, но смерти тоже иногда хочется в отпуск.
Сажусь в машину, в которой стоит звенящая тишина. Алина молча смотрит в окно и не поворачивается в мою сторону. Я не заканчивал курсы психологии, но соображаю что лучше поговорить.
— Ты в порядке? — спрашиваю тупо и кладу свою ладонь на ее колено.
Моя ледяная кожа к ее разгоряченной. Она как кошка, всегда горячая.
Смахивает руку, что ж, это ожидаемо.
— В порядке, — сухо отвечает.
— Я не собираюсь клещами тащить из тебя каждое слово. Давай здесь и сейчас все решим, чтобы потом не было непоняток.
— Непоняток? Это так называется? — резко поворачивается в мою сторону, глаза блестят то ли от слез, то ли от злости.
— Это моя знакомая, — оправдываюсь.
— Это ты знаешь, что это твоя знакомая. Хочешь послушать, что видела я? Я видела, как тебя затаскивают в машину. Как к твоей голове приставляют пистолет, поэтому ты ничего не можешь предпринять. Ничего не можешь сделать. И тебе нужна помощь. А я боюсь опоздать. Руки не слушаются, ноги трясутся. Я же никогда, не держала оружие. А это оказывается, всего лишь знакомая!
Такая забавная, когда злится. То есть, все-таки переживала за меня? Мне не показалось?
— Непонятки, Леон. Просто непонятки...
— Тебе нужно расслабиться. Предлагаю выпить, — пытаюсь съехать с темы.
Бабы же вроде любят, чтобы их напоили винишком и уложили спать?
— Что у тебя с ней было? — спрашивает так неожиданно, что у меня отвисает челюсть.
— Это не твое дело, — пытаюсь пресечь допрос.
— Ты спал с ней? — игнорирует мой грозный тон.
— Зачем тебе эта инфа? Чего ты добиваешься, блядь?
— Ответь! — хватается за рукав куртки и крепко сжимает.
— Да. Было. Мы трахались. И не один раз. Все? Довольна? — завожу мотор и жму на педаль газа.
Машина издает визг и резко двигается с места. Разговор не привел ни к чему хорошему. Мне плевать, но на душе гадко. Врубаю музыку так, что стекла содрогаются от вибраций. Это помогает не думать. Не чувствовать себя виноватым.
Молчим всю дорогу. Молчим в парадной. Молчим в квартире.
Я проделываю уже вошедший в привычку ритуал. Не закрываю дверь в ванную комнату, врубаю полным напором ледяную воду. Стою под мощными струями и проклинаю себя. Хотя можно ли проклясть то, что было рождено таким?
Выхожу из душа. Намерен решить все прямо сейчас.
С детства не любил игры в шахматы. Меня дрессировали как щенка, хотели чтобы я побеждал. Я и так всегда побеждаю, правда совсем в другом. Фигуры на доске теперь заменили люди. И я умею продумывать каждый гребанный шаг вперед.
Как бы не походил соперник, у меня для него подготовлен и шах, и мат, и пуля. Всегда.
— Дальше так продолжаться не может, — сажусь напротив Ягодки.
Прям стол переговоров.
— Из ментуры звонят каждый день. Если ты не забьешь стрелку — унюхают неладное.
— Боишься за свою шкуру? — не дает закончить мысль.
Сидит вся такая надутая, губы искусаны, глаза красные, а в руках нервно вертит бокал.
— Моя шкура редкая и ценная. Такого зверя поймать не просто. Наверное, поэтому ты еще ходишь по земле. Благодаря мне.
— Спасибо, — ухмыляется и закидывает бокал, осушает полностью.
— Пожалуйста. И я не хочу чтобы моя работа покатилась к чертям, — кладу ее мобильный на стол, замечаю как она меняется в лице.
— Ты поговоришь со следаком, встретишься с ним, если нужно. Он не отстанет просто так. Когда пахнет повышением, они как шакалы вгрызаются в каждую зацепку. Ради еще одной звезды в своем созвездии на погонах, эти гончие псы готовы на многое. Узнай как можно больше. Спроси, есть ли подозреваемые.
— Что будет дальше? — спрашивает, будто знает что мне нечего ответить.
— Посмотрим, — звучит достаточно размыто, — дальнейший план действий будет зависеть от твоей встречи со следаком. А теперь спать.
Разминаю затекшую шею, и направляюсь к дивану. Если я посплю на этих досках еще пару дней, то не один док не сможет мне помочь.
— Если ты захочешь бросить меня, я сдам тебя, — подходит ко мне, ставит коленку на край дивана.
— Сдохнешь, — тут же отвечаю.
— Нет. Ты не сделаешь этого.
Я не успеваю ответить, как она оказывается рядом. Ложится и прижимается ко мне. Обхватывает руками, душит, парализует.
— Я нравлюсь тебе? — слышу ее приглушенный голос, потому что в ушах стоит гул собственного сердца.
А я, блядь, не могу ответить «да». Как бы не хотел, не могу.
— Спокойной ночи, — закрываю глаза, пытаюсь абстрагироваться от ее горячего тела, от ее запаха, от учащенного дыхания.
Чудовища живут под кроватью. И все что они могут себе позволить — потянуть на себя краешек одеяла или дотронуться ледяной лапой до спящей красавицы.
Сегодня чудовище спало на кровати. Сегодня красавица сама пришла в лапы чудовища.
Глава 20. АЛИНА
Не могу объяснить свой порыв. Сначала делаю, после думаю. Одиночество, страхи за собственную жизнь, тоска по матери, все это как снежный ком накатывается все эти дни, а после с высокой горы накрывает меня лавиной. Внутри пустота. Лёд. Даже стука собственного сердца не слышу. Будто я уже мертва, автомобильный взрыв, покушение у парадной, словно это все меня уже убило. Но какая-то маленькая выжившая часть противостоит, пытается убедить меня в обратном, найти подтверждение. Я балансирую по острому лезвию или просто схожу с ума. Влезаю в клетку со львом, пускаю по крови адреналин. Звучит странно, но рядом с ним чувствую себя живой. Возможно потому, что это действительно его заслуга. Касаюсь пальцами горячей кожи, в впечатление будто дикого зверя против шерсти глажу. Настоящую силу не скрыть даже когда расслаблен. Да и расслаблен ли? Умеет вообще это делать? Иду на отчаянные меры, позволяю себе самый глупый в жизни поступок. Хочу понять природу своих эмоций, уловить суть тоски. Наверное, всему виной изоляция. Понимание, что вряд ли получится вернуться к прежней жизни. Завести нормальные отношения, вернуться в социум. Я никогда не была эгоисткой и прекрасно понимаю чем это может грозить любому человеку, окажись он рядом. Только не ему. Леон. Черт возьми, я даже не знаю его имени. Глупое прозвище было придумано для того чтобы позлить его, но получилось что только так могу к нему обращаться. Он и сам не спешит исправить это недоразумение. Даже не думает впускать меня в свой мир. Я всего лишь объект. Работа. Очередное задание. Краткий эпизод. Незначительная деталь. А он? Мне не нравится в какое русло движутся мысли. Убеждаю себя, что все это от безысходности, что потом будет больнее.
