К нам подходит официант. Молча обновляет содержимое. Пианистка пьёт. Следую ее примеру. Чувствую, что первая часть гребанного «Тиианика» окончена, и теперь меня ждёт более интересные сюжет.
— Король стоял спиной к выходу. А я так и не смогла переступить порог. Вся наша гостиная была залита кровью. Весь он был залит кровью. Перед ним на крестовине висела женщина. Полностью обнаженная. Ее огромный живот не оставлял никаких сомнений. Она была беременна, как и я. Напротив сидел мужчина. Он был связан. Кляп во рту заглушал его нечеловеческие крики. Король резал женщину. Как скот. Виртуозно орудовал ножом и заставлял мужчину наблюдать за этим. Он вогнал его в живот по самую рукоятку.
Дрожит но держится, не допускает ни единой слезы. А я вспоминаю громкую историю, которая в свое время потрясла весь город. Чета Валиевых. Успешный бизнесмен и его молодая беременная красавица жена. Их тела нашли выброшенными в лесу. Супруга скончалась от травм несовместимых с жизнью, а сам Валиев, не смотря на многочисленные ранения, умер от сердечного приступа. Тогда я думал, что подобное заключение, ничто иное как романтизация кровавого события. Теперь мне так не казалось.
— Мне повезло улететь обратно тем же утром. Он так и не узнал о том что я увидела. С тех пор я молилась об одном: лишь бы он не приехал. Я находила в себе силы говорить с ним по телефону. Я слушала его ложь и молилась. Молилась. Молилась. Несколько раз он порывался все бросить и приехать. Я останавливала и убеждала его, что будет лучше если он закончит все свои дела. Он соглашался. Черт возьми, он всегда со мной соглашался. Псих. Урод. Убийца. Он никогда не снимал свою маску. Он так искусно играл.
Второго сентября я родила девочку. Милану.
Слезы таки выступают. Разъедают пелену, блестят как роса на темном выжженном поле.
— А через две недели Король вернул меня в Питер.
Тихо охуеваю. Лишаюсь дара речи. Не могу сопоставить факты. Пересказанные события не вяжутся. Пианистка понимает чем вызвано недоумение на моем лице.
— Я оставила ребенка. Заплатила очень много денег. Знаю только, что после оформления документов она должна была улететь в Америку с новой семьей. Подальше от меня. Подальше от него. Добровольно лишила себя возможности узнать в дальнейшем любую информацию. Потому что прекрасно помнила, каким способом он сможет выпытать информацию, если вдруг ему станет известно. Я сделала всё, чтобы это чудовище никогда до неё не добралось. Я заплатила очень высокую цену.
Молчу. Хрен знает что вообще говорить в таких ситуациях.
— Он меня не отпустил бы. Это был единственный выход. Из под земли бы достал. Воздал бы за все. А после я прошла добровольную стерилизацию. И себя и его наказала одним махом. Все не стало как прежде. Понимаешь, после такого не может быть как прежде!
Хватает меня за руку. Ищет отклик. Надеется на поддержку. Не нахожу ничего лучше, кроме как накрыть ладонью ее дрожащие пальцы.
— Каждая новая ночь с ним, походила на пытку. Вначале он злился, пытался найти причину, а после устал. Так в его жизни появились шлюхи. Точнее они всегда были, только теперь он начал их использовать. Они стонали и охотно сосали его член. Их не тянуло блевать, в отличии от ставшей внезапно фригидной жёнушки. Он возвращался домой благоухая дешёвыми духами и нюхал дурь прямо в нашей постели. А после с безумным видом говорил что никогда меня не отпустит. Никогда.
— Хочешь заказать Короля? — задаю очевидный, как мне кажется вопрос, теперь без иронии.
— Нет, Фантом. Я пришла заказать себя.
Прожигает взглядом. Не даёт усомниться в истинности своих намерений.
— Я бы и сама это сделала. Но боюсь что после подобного, и после смерти не встречусь со своей дочерью.
Усмехаюсь. Душевная исповедь логически закончилась женской истерикой. Нельзя бабам пить. Несовместим алкоголь с их сущностью. Излишне начинают драматизировать, вызывают жалость. Кто-то клюет на эту удочку, заглатывает крючок.
— Может Королем обойдёмся? — одной фразой пресекаю этот трагизм. — Нет нужды разыгрывать страдалицу, приносить себя в жертву.
— А ты возьмёшься? — выгибает бровь.
Хватаю барный стул прямо между ее ног. Рывком двигаю к себе. Между нашими губами всего несколько сантиметров. Ловко расстегиваю пуговицы пальто, ныряю пальцами под плотную ткань. Сжимаю грудь, спускаюсь к талии. Обвожу тонкую фигуру двумя руками. Ни единого участка не пропускаю. На смену участившемуся дыханию и румянцу, на лице Пианистки отображается удивление. А после из приоткрытых губ срывается раздосадованный смешок.
— У меня нет с собой диктофона.
— Должен был убедиться в этом.
Момент неловкий, но подозрительность никогда не была моей худшей чертой.
— Ты и так что-то задумал, это ведь ты в тот вечер расправился с его представителем. Не зря твоя машина стояла у клуба. В опасную игру играешь, Антон.
Поддевает пальцем ворот моей футболки, ведёт пальцем вдоль выреза. Прислушиваюсь к своим ощущениям и понимаю что полный голяк. Никакого отклика. Словно все рецепторы сдохли.
— Я все равно скоро умру. Полгода, год. Ну может полтора, если очень сильно постараться. Если отвалить немерено бабла... Может лучше я отвалю их тебе? Я хочу, чтобы все было красиво. Сколько возьмёшь за жену Королёва?
— Ты не в себе, — начинаю злиться. — Несешь херню, с чего бы тебе умирать?
— Спроси об этом у своей Алины.
Одергивает пальцы, в миг меняется в лице. Отражает непонятную мне эмоцию смешанную с презрением.
— Я найду тебя через неделю. Откажешься, найду другого. Не обольщайся. В этом городе полно головорезов, ты не единственный.
Встаёт со стула, берет сумочку и не оборачиваясь направляется к двери. Оставляет меня с ещё большим количеством вопросов.
Во рту чувствую горечь. Цокаю языком и понимаю, что это не от галимого пойла, нет.
Король. И его тайный клубок, оплетающий стены Питера. Как метастазы оставил на каждой улице сети, не давая ни единого шанса на спасение.
Пианистка. Грязная цыганка, которой подфартило. Вместо того, чтобы попрошайничать на «Апрашке» с мертвым ребенком, она вытащила билет в красивую жизнь.
Ягодка. Наконец нахожу тот самый корень зла. То, от чего еда не вкусная, а бухло не приносит должного кайфа.
Мы с ней должны разойтись навсегда, или сработать в тандеме и все равно разойтись навсегда. Третьего варианта нет. Точнее он есть, но я стараюсь не думать об этом. Если я убью ее, то это избавит меня. Очистит от грехов которые приходят на ум, когда она рядом.
Достаю из кармана телефон, забиваю ее номер.
Швыряю деньги и выхожу из клуба. Звучат длинные, дотошные гудки. Я бы предпочел им тишину.
— Алло, — слышу ее голос, и не знаю хочу ли отвечать.
— Ты где? — все-таки спрашиваю.
