Хозяйка положения. Видно, как она получает удовольствие от власти которая есть в ее руках.
Прикладываю телефон к уху, слушаю хриплые гудки из динамика.
Один, второй, третий...
— Я же сказала, — складывает руки на груди.
Четвертый, пятый...
— Давай сюда.
— Алло, — доносится до меня грубый, такой же хриплый как и гудки, голос.
— Хасан-джан, — выдыхаю в трубку, — со мной все хорошо.
В трубке молчание, но мне и этого достаточно. Он поднял! Поднял!
— Спасибо за шанс, — не знаю как рассказать ему о том что мне страшно.
Что эти два дня были сущим кошмаром. Что я не спала, боялась что меня задушат. Не ела, чтобы не отравили. Пила только после того как видела, что из этой бутылки уже кто-то пил.
— Я верю в тебя.
Голос дрожит или мне кажется?
— Я не подведу, — слезы подступают к глазам, стараюсь не моргать.
Писк разрывает тишину и я убираю телефон от уха.
— Надо же как ты привязалась к нему. Не влюбилась ли часом?
Мамка смотрит на меня с подозрением.
— Нет, — отрицательно качаю головой.
— Сегодня вечером будут гости. Готовься. Одень красное.
— Бахмал говорила...
— А теперь говорю я, — подходит ближе, — попытаемся продать тебя дороже. Будь хорошей девочкой, ты обещала Хасану.
Она гладит меня по голове. Нежно, по-матерински.
В голове моментально прокручиваются недавние события.
Мы сидим с Леоном в куче фотографий и чертежей.
Чертежи этажей, подвала, двора. И фотографии всех кто может быть опасным. Прямо как в шпионском фильме.
На фото мамки стоит красный жирный крест.
— Если думаешь, что попадалово может подстерегать только от мужиков, которые захотят выебать тебя, то ошибаешься. Эта мразь страшнее всех клиентов.
В 90-х слухи поползли, что на Петроградке одна баба своих сестер под мужиков подкладывает. Бизнес целый развернула. Те оказывали такие услуги, что у мужиков голова кружилась. Запись в очередь велась. Пока слушок до Королева не дошел. Захотелось ему воочию узреть самовылепленную сутенершу. Он уже тогда выстраивал свой собственный город на костях. Найти такую сучью мразь, которая торговала своими сестрами — редкая находка.
Леон морщится и замолкает. Неужели у убийцы есть какие-то нормы морали?
— Что было дальше? — прошу продолжить.
— Когда он пришел, дверь ему открыла девочка. Пухлые губы, большие синие глаза. Дочкой ее оказалась. Та сидела в тюрьме, и прямо там родила. Я часто видел эту девочку у Короля. Он забрал ее к себе и насиловал. А потом она исчезла.
— Он... Убил ее? — облизываю пересохшие губы.
Леон молча смотрит на меня, и я понимаю все без слов.
— Я могу идти? — отстраняюсь от ее рук.
— Иди, — разрешает, а я буквально сдерживаю себя, чтобы не бежать отсюда сломя голову.
Залетаю в комнату, сажусь на кровать и обхватываю свои ноги.
Момент, которого я боялась больше своей смерти настал.
Долго сижу перед зеркалом. Бесцельно вожу расчёской по коротким волосам. Сама не знаю какую преследую цель. Хорошо выглядеть? Вряд ли в данный момент мне хочется именно этого. Скорее тяну время.
— Я бы на твоём месте накрасилась ярче, — доносится до меня.
Бахмал лежит на кровати и листает журнал. Ловлю себя на зависти. Настоящей. Черной. Она под защитой, не обязана посещать подобного рода рауты, но я уверена что справилась бы лучше именно она.
— Для чего мне привлекать к себе внимание?
Пожимаю плечами, окидываю равнодушным взглядом ряд косметических средств на туалетном столике.
— Чтобы кому-то понравиться. У мужиков частенько срабатывает инстинкт собственника, отделаешься малой кровью.
Ледяной пот прошибает снова. Пальцы начинают дрожать. Так просто было геройствовать в квартире с Леоном, играть в шпионов, чувствовать себя в безопасности когда он рядом. А теперь я абсолютно одна, в доме где творятся страшные вещи. Я даже не знаю что он думает на самом деле. Значило ли что-то для него произошедшее на кануне. Тогда мне казалось что значило, теперь я не знаю ответа. Даже гадать страшно, допускать что все это было простой манипуляцией для того чтобы я приняла его предложение. Знаю только одно: я не справлюсь. Если все зайдет слишком далеко, не смогу переступить и пойти дальше. Я все таки наношу косметику. Подвожу глаза, делаю алыми губы.
— Правильно, — улыбается Бахмал. — Инга бы не одобрила, выйди ты из комнаты серой мышью.
— Ее зовут Инга?
— Если не врет, — снова пожимает плечами.
Поражаюсь ее спокойствию. Я видела и других девушек. Наверное я выделяюсь из всех, своим взвинченным состоянием. Мои нервы на пределе, вздрагиваю от каждого внезапного звука. Звонок не успокоил, скорее наоборот прибавил лишних причин для сомнений.
Дверь отворяется без всякого стука. Встречаюсь с холодным взглядом хозяйки этого места.
— Долго возишься, — выражает недовольство.
Придирчиво оглядывает мой внешний вид.
— Ты говорила что работала официанткой? Где?
— Просто обычный паб, — бормочу невнятно. — Окраина Питера, ничего особенного.
— Значит с подносом справишься, — обрывает. — Будешь подносить напитки нашим уважаемым гостям. Допущу тебя в зал переговоров, и не дай Бог мне придется пожалеть об этом, понятно? Встань.
Повинуюсь ведомая каким-то инстинктом. Она сильнее меня и физически и морально. Сопротивление равно самоубийству, Бахмал красочно мне это продемонстрировала.
Мамка подходит ко мне вплотную. Берет своими грубыми пальцами за подбородок. От нее пахнет сладостью и гнилыми персиками. Удушливый, выедающийся запах.
— В глаза не смотреть, пока не попросят. Не навязываться. Не пытаться ничего вынюхать.
На последней фразе сильнее сжимает мой подборок, причиняет боль.
— И никаких отказов. Желание клиента закон. Любое желание. Это понятно?
— Да, — киваю и пытаюсь освободиться от захвата ледяных пальцев.
— У тебя сегодня дебют. Лично буду наблюдать за тем как себя покажешь. Если мне что-то не понравится, отправлю на вход облизывать ботинки.
Мамка победно улыбается, видимо тому ужасу, который теперь отчётливо читается в моем взгляде.
— Через пятнадцать минут жду тебя в переговорной, — бросает и выходит из комнаты, оставляет за собой приторный шлейф.
— Расслабься, она всех так запугивает, — пытается успокоить меня Бахмал.
