— У тебя есть дети? — спросил он, уничтожая взглядом стоящего напротив.
— Есть, и у вас бу…
— Я думаю, они очень расстроятся, если узнают что их папочку, главу семьи уволили за излишнее любопытство. Или, — глаза Мити по-нехорошему загорелись, — если он, например, неосторожно выглянет в окно и упадёт.
— Вы мне угрожаете, — нервно рассмеялся он, терзая пуговицу халата, — я просто выполняю свою работу, и говорю вам разумные вещи, пациентка могла знать…
— Если она знала, ты скажешь ей, что она ошиблась, — безапелляционно проговорил Митя
— Сделаешь как нужно, свозишь семью заграницу, отдохнешь по-человечески. Нет, — отправишься в путешествие один, и обратно уже не вернешься.
Доктор потупил взгляд, чувствуя себя в ловушке. Ну, мать вашу, кому нужны эти проблемы? Ради чего? Он подозревал, что девчонку насиловали, допускал и другие страшные вещи, судя по тому, кто стоял напротив него, но сколько стоила эта честность? Ежемесячной зарплаты, которой едва хватало на то, чтобы нормально жрать, и раз в сезон покупать новую одежду? Эти люди живут иначе, у них свои законы, вряд ли та, кто сейчас лежала в палате, не понимала куда сунется. А что он? Что он мог?
***
Когда Мира открыла глаза, она сначала совсем не поняла где она. Все было так хорошо, на улице лето, они с бабушкой поливали цветы, и рвали с деревьев спелую черешню. Мира залезла на дерево, дотягиваясь до самых спелых веток, а бабушка, внизу, сурово, но с переживанием в голосе, кричала, чтобы она была осторожной.
Мира знала, какая ягода самая вкусная, самая спелая. Та, которую успели поклевать птицы.
Мира нарвала полный пакет, а потом, они с бабушкой, жарили картошку, и делали салат из свежих овощей. По радио играла музыка, в окно светило солнце и дышать было легко.
А теперь все исчезло. Боль внизу живота, резь в глазах, и затуманенный разум— все, что она получила взамен.
В голове стали мелькать картинки, напоминая ей, что случилось в этой ее жизни. Где не было бабушки, черешни, солнца и счастья.
Она не хотела ни с кем разговаривать, а никто особо и не настаивал. Медсестры приносили еду, цветы, и красивое белье. Мира догадывалась, чьих рук эта мнимая забота, но он сам не появлялся на пороге.
На четвертый день, ей сделали УЗИ, прописали кучу успокоительных и выписали.
Она вышла на крыльцо больницы, зябко обхватывая плечи, с ней не было никакой верхней одежды, этого почему-то никто не учел. Она примерно представляла как все это будет выглядеть, и воображение не подвело ее. Машина стояла прямо напротив входа, словно водитель был перфекционист. Ощущение безысходности, утяжеляло каждый шаг. Ей диагностировали нервный срыв, а теперь и депрессию. Ее психика треснула по швам, а после была бегло и неаккуратно сшита.
Мира сама открыла заднюю дверь, забираясь в салон. Бежать, прятаться, скрываться, ничего из этого не хотелось. Просто выполнять функции поддерживающие жизнедеятельность. Даже на это уходило много сил.
— Привет.
Мира повернулась глядя на Митю, который тоже сидел сзади.
— Привет, — хриплый голос показался каким-то неродным.
Она равнодушно отвернулась у окну, прижимаясь лбом к прохладному стеклу. До этого, ей хотелось выть, сейчас не хотелось вообще ничего. Словно ее опустошили изнутри, вырвали что-то важное и больше ничего не имело значения.
Машина катилась своей дорогой, и Мире было плевать, куда она приведёт.
— Я здесь узнал кое что, — снова подал голос Митя, но на этот раз Мира не стала оборачиваться, просто прикрыла глаза, потому что эти несколько слов, уже вызвали в ней смертельную усталость.
— У тебя нет загран. паспорта, ты никогда не была в Америке, и у тебя нет… — Мира услышала глоток, потом ещё несколько, — нет матери. Нет квартиры, рано не стало опекуна, этим вопросом интересовались органы, но как-то вяло.
Еще несколько глотков, заставляющих и Миру машинально сглотнуть.
Интересно, сколько вещей он перечислит, которых у нее нет и никогда не было? Хотя, не интересно. Этот список можно продолжать бесконечно.
— Надеюсь, тебе стало легче жить.
— Не стало, Мира. У меня появилось еще больше вопросов. Откуда у тебя деньги, на абонемент, на клуб, на квартиру в центре. Зачем ты разыграла спектакль, представляя совершенно чужую бабу, своей матерью.
— Я врала тебе, — она равнодушно пожала плечами, — можешь теперь закатать в асфальт или что ты обычно делаешь, с использованными вещами.
— Я никогда не считал тебя вещью, — он отрицательно качнул головой.
Сильно хотелось помассировать виски пальцами, зажмурить глаза. Он беспробудно бухал эти дни, не мог показаться ей на глаза, не хотел. Было стыдно и мерзко за себя. И даже ее вранье меньше злило, чем собственный идиотизм.
— Без разницы. Куда ты везешь меня?
— Домой. Врач сказал, что тебе пару дней все-таки еще лучше придерживаться постельного режима.
Мира промолчала, впитывая кожей прохладу.
— Ты так и не ответила…
— Что я должна тебе ответить? — она наконец-то встретилась с ним глазами, — как я выросла в подъезде, в холоде, голоде, какая я одинокая и несчастная? Как жизнь меня потрепала бедную, а потом я тебя встретила и стала счастливой? Нет Митя, вынуждена тебя огорчить, все наоборот.
— Прости меня, — он притянул девушку к себе, максимально осторожно, насколько это было возможно, но с достаточным усилием, чтобы преодолеть ее сопротивление.
— Думаешь мне деньги твои нужны? — всхлипнула она, смирившись с происходящим. — Плевать я на них хотела, мне и без них нормально жилось.
— Я так не думаю, уже нет.
Митя коснулся носом ее волос, вдыхая больничный запах, кажется он сам все испортил своими руками.
— Давай ты мне все расскажешь, не сейчас, а когда захочешь. Только с этого момента пообещаем друг друга не обманывать. Если ты не хочешь быть со мной, скажи это. Мне придется с этим смириться и отпустить тебя. Я приношу тебе одну боль и вряд ли ты хоть немного была счастлива со мной. Я по своей натуре, садист. И ничего с этим не могу поделать. Я жалею о своих поступках. Лис. Да и хрен с ним. Нравится, пусть будет. Просто я подумал тогда, что ты мне врешь. Испугался не за то, что тебя подослали и ты можешь как-то навредить мне, а за то, что ты со мной не по-настоящему. Это глупо, я знаю. Я хочу хотя бы оправдаться за этот поступок. Знал я одного лиса. Умный парень был, только сам по себе. Не знаю даже зачем тебе это, просто послушай. Я доверял ему, хотя не даром же говорят, что этим животным верить нельзя. Та же басня, которую ты мне приводила в пример, прямое тому доказательство. Ну а я рискнул. Я люблю хитрых людей, людей, которые награждены редкими талантами. Лис был одним из таких.
И не хотел он, чтобы было все по-нормальному. Ни с кем из ребят языка общего не находил. В свою игру играл, юлил по-страшному. Сколько склок по его наводке было, со сколькими пришлось расстаться, убедительно с*ка в уши мне лил, пока я не понял что и к чему. Разговор состоялся серьезный при всех. Оскорбился он, что я отчитал его публично, обиду затаил, и продолжил дальше втихую у меня за спиной промышлять. Рыба гниет с головы, знаешь такую поговорку? Вот и общее дело разлагается, если к мозгу допустить такую заразу. Человек человеку волк, принцип который не всегда работает, а он жил по нему всегда. Как жил так и сдох.
