– Знаешь, Битум, твоя одержимость прямо бесит.
– Найди себе уже занятие, Улыбка. И не забывай, что я теперь твой капрал.
– Ага, еще одно доказательство, что в командовании творится полный раздрай.
– Все нытье – к сержанту.
– А Корабб куда подевался?
Битум пожал плечами и разложил на коленях кольчужный хауберк.
– Пошел получать новое оружие.
– Что, опять потерял?
– Вообще-то, сломал. И пока ты не спросила: нет, не скажу как.
– Почему это?
Битум промолчал, а потом, подняв голову, увидел, что Улыбка, насупившись и уперев руки в боки, смотрит на него.
– В каком состоянии твое снаряжение, солдат?
– Все в порядке.
– Запас болтов пополнила?
– Ага, даже взяла один с твоим именем. И еще с несколькими.
По тропинке между палатками шел Корабб Бхилан Тэну,алас. Ступал он как-то странно – осторожно, словно по тонкому льду, и расставляя ноги, будто верхом на бочонке. На плече он нес длинный меч летерийской выделки в вощеных ножнах. Под мышкой у него была пуховая подушечка.
Дойдя до костра, он положил подушку на табуретку и аккуратно присел.
– Какого Худа с тобой стряслось? – спросила Улыбка. – В заду ковырялся, что ли?
– Не твое дело, – отозвался Корабб, морщась.
Он положил свой новый меч на колени и стал разглядывать его. Такое выражение лица Битум видел только у детей в День подарков Королевы Грез: щеки горят, глаза блестят и не терпится поскорее заглянуть под крашеную обертку из змеиной кожи.
– Будет тебе, Корабб, – сказала Улыбка. – Меч как меч.
И завороженное выражение вдруг пропало, скрылось где-то глубоко в недрах воина. Капрал поднял строгий взгляд на Улыбку.
– Солдат, иди и собери походные мешки для каждого бойца во взводе. Разыщи себе мула и телегу, если не собираешься таскать их туда-сюда на своем горбу.
– А почему сразу я? – взвилась Улыбка.
Да потому что ты от скуки начинаешь всех вокруг резать.
– Просто сгинь с глаз моих. Сейчас же.
– Какие мы дружелюбные… – пробурчала она и удалилась.
Битум отложил инструменты.
– Летерийский, говоришь? Что ж, Корабб, давай поглядим, что за штуку тебе дали.
И глаза у Корабба вновь загорелись.
До похода оставалось еще много дней, так что приказ Битума был преждевременным. Будь она капралом, она бы это знала и не стала бы поручать себе бесполезную работу. Вот уж нет, будь она капралом, то давала бы Битуму идиотские задания каждый раз, когда бы он выводил ее из себя – то есть всегда. В общем, Улыбка решила потянуть время и пошляться где-нибудь до темноты. Битум обычно ложился рано.
Жаль, с Корика льет, как с рыбаря, его бы компания сейчас не помешала. Вместо этого Улыбка поплелась к группе тяжей, собравшихся кружком, – видно, игра в разгаре. Все привычные лица: Поденка с Тульпаном, Смекалка, Курнос, Лизунец – и еще несколько из другой роты, знакомые по бойне в деревне: Молния, Затылок и Большой Простак. Улыбка протиснулась между пахнущими по́том спинами.
Нет, не игра. Просто огромный отпечаток чьей-то ноги в пыли.
– Чего уставились? – спросила Улыбка. – След как след, Худ вас дери!
Огромные лица уставились на нее со всех сторон, а Поденка восторженно прошептала:
– Это его след.
– Чей?
– Его, говорят же тебе, – сказал Курнос.
Улыбка снова посмотрела на отпечаток.
– Правда? Не может быть. Откуда знаете?
Смекалка утерла нос, из которого текло постоянно с самой высадки на материк.
– Он не наш. Видишь пятку? Железные заклепки полукругом – такие есть только у морпехов.
– Тупицы. Пол-армии носит такие! – Улыбка хмыкнула и огляделась. – Нижние боги, и вы тоже!
– Вот именно, – сказала Смекалка.
Все вокруг закивали.
– Так давайте пойдем по следам и поглядим на него.
– Мы думали об этом, – сказал Курнос. – Вот только след один, видишь?
– Что значит – один? Всего один? Но это же чушь! Вы наверняка затоптали остальные…
– А вот и нет, – сказал Затылок, накручивая толстыми пальцами сальную прядь на отекшее ухо. – Я первым его заметил, и след был один – вот такой. Кто еще мог его оставить, как не он?
– Вы все идиоты. Я даже не верю, что Нефарий Бредд вообще существует.
– Это потому что ты тупая! – крикнул Большой Простак. – Ты – тупая… э, тупая… в общем, просто тупая. И ты мне не нравишься. Молния, ведь так, да? Она мне не нравится, да? Да?
– Ты знаешь ее, Простак? Знаешь, кто это?
– Нет, Молния. Не знаю. Совсем.
– Что ж, тогда она тебе точно не нравится. Как пить дать. Ты прав, Простак.
– Так и знал.
– Эй, а кто хочет сыграть в костяшки? – предложила Улыбка.
– Чем? – спросила Поденка.
– Костяшками, конечно!
– У нас нет.
– Зато у меня есть.
– Есть что?
Улыбка жизнерадостно оскалилась, отчего заболело лицо. Она достала кожаный мешочек.
– Итак, солдаты, делаем ставки, начинаем игру. Слушайте внимательно, сейчас буду объяснять правила…
– Мы знаем правила, – сказал Курнос.
– Мои – не знаете. – Улыбка окинула взглядом крохотные глазки, которые теперь смотрели на нее с внезапным интересом. – Итак, слушайте, и слушайте внимательно, потому что сразу разобраться будет не просто. Простак, ты встань рядом со мной, вот тут. Как лучший друг, так?
– Так! – Большой Простак кивнул и, выпятив грудь, стал проталкиваться вперед.
– Лейтенант, на два слова.
Порес вскочил.
– Так точно, сэр!
– Следуйте за мной.
Капитан Добряк направился к выходу из казармы. Солдаты, пакующие снаряжение, только успевали разбегаться в стороны перед ним, как напуганные котята. Перед лейтенантом Поресом они, правда, такой же прыти не выказывали, отчего тот, спеша за капитаном, не раз и не два запнулся о чужие лодыжки.
На плацу их ожидала нестройная орава гражданских, которым на вид уже совсем нечего было терять, – ровным счетом дюжина. Завидев парочку, стоящую сбоку, Порес совсем пал духом.
– Назначаю вас мастер-сержантом, – сообщил капитан Добряк.
– Благодарю, сэр.
– Таким образом я поощряю ваши таланты, мастер-сержант Порес, в области набора рекрутов среди местного населения.
