У каждого из боевых легионов, включая Бригаду Харридикта, были свои повара, оружейники, кузнецы, лекари, конные разведчики и порученцы, а также орудийные расчеты. Роль командиров легионов и их штабов значительно выросла; Брис специально отбирал офицеров, исходя из их профессионализма и самостоятельности. Конечно, имелась и оборотная сторона: каждое совещание превращалось в перепалку. Но ничего, как только войско выдвинется, про внутренние распри все забудут и станут вместо этого мериться удалью с армией чужестранцев. Им было что доказывать, а если и не доказывать, то изобретать заново: во время вторжения малазанцы разнесли их в пух и прах.
Слишком долго летерийцам приходилось иметь дело с примитивными врагами – даже тисте эдур воевали неорганизованно, по-варварски. Лет десять назад случались стычки с болкандскими войсками, кровавые и безрезультатные, но оттуда уроков никто не извлек.
Редкая армия склонна к самокопанию. Консерватизм тесно переплетен с традицией, как волокна в канате. Брис хотел создать нечто новое – гибкое, легко адаптирующееся, бесстрашно отбрасывающее все, что устарело. И в то же время он понимал ценность традиций: деление армии на легионы восходит еще ко временам Первой империи.
Он сжал кулаки и смотрел, как бледнеют костяшки.
Этот марш не будет обыкновенной скучной прогулкой.
Он смотрел в лица солдат и видел в них смерть. Предвестье будущего или эхо прошлого? Кто знает?..
Релико завидел фаларских тяжей – Затылка, Мелкого и Молнию – у взводной повозки; они как раз заканчивали собирать вещмешки.
– Слушайте, – сказал он, подходя. Три смуглых лица повернулись к нему, глядя почти вровень, хоть сами тяжи стояли на коленях. – Помните Курноса? Ну, того тяжа, у которого носа почти нет? Знали, что он был женат на погибшей Ханно?
Трое родичей переглянулись. Молния пожала плечами и утерла пот со лба.
– Ну, помним. Сейчас всюду волочится за Смекалкой…
– О, самая крупная бабень на моей памяти, – подал голос Мелкий, облизнувшись.
Затылок кивнул.
– Все из-за ее зеленых глаз…
– При чем тут глаза, Тыл? – перебил его Мелкий. – У нее просто все большое.
Молния фыркнула.
– Любишь покрупнее, Мелкий, посмотри на меня. Или лучше не надо. Я слишком хорошо тебя знаю.
Релико вздохнул.
– Эй, я вообще-то про Курноса сейчас. В общем, насколько я помню, у него было всего одно ухо перед той стычкой, когда ему отгрызли второе.
– Ну да, – сказала Молния. – И что?
– Да вот недавно пригляделся – и у него опять одно ухо. Как так? Заново отросло?
Трое солдат никак не отреагировали и продолжили собирать вещмешки.
Ворча себе под нос, Релико ушел. Секретов у этой армии прорва. Курнос и отросшее ухо. Нефарий Бредд и гигантский след. Тот взводный маг и его крысы. Большой Простак, у которого нет мозгов, но который бьется, как демон. Лейтенант Порес и его злобный, но мертвый брат-близнец. Лысый Добряк с коллекцией гребней… В общем, возвращаясь к своему взводу, Релико убедился, что вокруг, за исключением его самого и, может быть, их сержанта, одни психи.
Никто за пределами армии это не понимал. Со стороны все видели форму, оружие, шлемы, забрала, чеканный шаг в ногу. Знали бы они правду, боялись бы еще сильнее. И бросились бы наутек.
– Элико, явися-пылися!
– Заткнись, Неп. Где Бадан?
– Низеся, тё невишь?
– Вижу, вижу. Лучше скажи, куда он ушел.
И без того сморщенное, как чернослив, лицо мага превратилось в нечто неописуемое.
– Я-то нинаю.
– Драчунья! Сержанта не видела?
Взводный капрал сидела, привалившись спиной к колесу повозки, и дымила жирной самокруткой из растабака. Дым, казалось, шел у нее даже из ушей.
– Икк на видит скозь тот ды-ым! – прошамкал Неп Хмурый.
Релико не сдержал смешок.
– Это ты в точку, Неп… Драчунья, и чем тебе обычный воздух не нравится?
Она лениво вытащила самокрутку из пухлого рта.
– Дурак. Я так отгоняю мошкару.
– Умно, слушай. А где можно взять?
– У меня с собой где-то тыща штук. Но предупреждаю, первые несколько дней будешь ходить зеленый. А когда начнет выходить с по́том, ни один комар на тебя не сядет.
– О как. Ладно, Бадан где?
– Болтает с остальными сержантами. Со Скрипачом и прочими. – Драчунья еще раз затянулась и добавила: – Думаю, Бадан хочет, чтобы мы держались рядом с ними. До этого выходило неплохо.
– Пожалуй. – Но Релико эта идея не понравилась. Те взводы просто притягивали неприятности. – А Уголек что говорит?
– Наверное, ее все устраивает.
– Слушай, а куда наши салаги подевались?
– Пришел какой-то летериец и забрал их.
– И кто, интересно, ему разрешил?
Драчунья пожала плечами.
– А он и не спрашивал.
Релико почесал загривок. Чесать было особенно нечего, поскольку шеи он почти не имел, но чесать ему нравилось – особенно мозолистую полоску, натертую шлемом. Он увидел ногу Худышки, торчащую из-под повозки. Просто лежит или придавило?
– Пойду поищу Простака. Взвод должен быть в сборе, когда Бадан вернется.
– Ага, это мысль, – сказала Драчунья.
– Более ленивого капрала в жизни не видал.
– Звание обязывает, – процедила она, не выпуская самокрутку из зубов.
– Ты и дня на марше не протянешь, – заметил Релико. – Здорово поднабрала с прошлого раза.
– А вот и нет. На самом деле даже похудела. Прямо чувствую.
– Гуп мочь?
– Даже не думай, Неп, сушеная ты жаба, – проворчала Драчунья.
Релико отправился искать Большого Простака. Нет, только он сам и Бадан нормальные. Остальные… даже близко нет.
Скрипач выдернул пробку из кувшина и оглядел собравшихся. Геслер держал за хвост ящерку, а та злобно покусывала его за большой палец. Бальзам сидел рядом, скрестив ноги, и хмуро наблюдал за ящеркой. Шнур стоял, привалившись к дереву. Оно источало сок, который грозил попортить форму, но Шнур так усердно держал позу, что все молчали. Том Тисси приволок откуда-то засоленную вырезку из туши какого-то местного зверя и резал ее на куски. Хеллиан не сводила глаз с кувшина в руках Скрипача, а Урб не сводил глаз с Хеллиан. Еще трое – далхонцы Уголек с Баданом Груком и Аккурат по старой дружбе сидели рядом на старом поваленном дереве и поглядывали на остальных.
Не хватало, наверное, еще пятерых сержантов, но разыскать кого-нибудь в хаосе подготовки к маршу было попросту невозможно.
