– Призрак врат, – сказал Флакон.
Глаза Быстрого Бена сверкнули в полумраке палатки.
– Зона влияния, да, но призрачные врата ушли, их там больше нет – в Пустоши то есть.
– Они к востоку от Пустоши, – сказал Флакон. – Туда-то мы и направляемся, верно?
Быстрый Бен кивнул.
– Лучше уж призрачные, чем настоящие.
– Значит, настоящие тебе знакомы, Высший маг?
Бен отвел взгляд.
– Она это выяснила самостоятельно. Слишком хитро, слишком непостижимо.
– Думаешь, она общается с братом?
– Боюсь спрашивать, – признался Быстрый Бен. – В этом она похожа на Дуджека. Некоторые темы просто приходится избегать. Но, знаешь, это бы многое объяснило.
– Однако возникает другой вопрос, – заметил Флакон. – А если она общается не с ним?
Высший маг долго молчал, затем вздохнул.
– С кем-то, кроме Парана?
– Именно.
– Неприятный вопрос.
– Я не шпионю за адъюнктом, когда она с тобой, Быстрый Бен. В основном я наблюдаю за ней, когда она одна.
– Как низко…
– Засунь свои шуточки знаешь куда? Адъюнкту известно слишком многое. Я хочу понять откуда. Я хочу понять, общается ли она с кем-то, о ком мы не подозреваем. Хочешь, чтобы я перестал – убеди меня. Ты говоришь, она слишком близко к тебе подобралась. Ты ответил ей тем же?
– Ответил бы, если б знал как. Отатараловый меч отталкивает меня. Впрочем, он для этого и сделан. – Быстрый Бен заметил недоверие на лице Флакона и проворчал: – Что такое?
– Он отталкивает тебя не так сильно, как тебе кажется. Проблема в том, что чем сильнее ты проталкиваешься через отатараловый барьер, тем больше риск быть раскрытым. – Флакон потряс пальцем. – А такого ты не хочешь и именно поэтому боишься прилагать силу. Так что у тебя нет выхода, кроме как положиться на меня… Мне продолжать слежку или нет?
– Лостара очень бдительна…
– Только когда адъюнкт остается одна.
Поколебавшись, Высший маг кивнул.
– Хоть что-нибудь заметил?
– Пока нет. Привычки мыслить вслух за ней точно не водится. Она не произносит молитв, да и бесед с кем-либо я тоже не слышал.
– А что, если тебе затуманивают взгляд?
– Это возможно, но провалы в восприятии я бы почувствовал. Наверное. Зависит от силы гейса.
– А если гейс направлен именно на твои «лишние» глаза?
– Только если так. Допустим, ты прав, тогда это, наверное, Моккра. Она проникает в мозги к крысе и рисует там милую иллюзию, будто ничего не происходит. Если так, то я не знаю, что делать. Учитывая воздействие отатарала, источник этого колдовства должен быть чрезвычайно могущественным – божество, не меньше.
– Или кто-то из Старших.
– Быстрый Бен, это слишком глубокие воды для смертного вроде меня. Моя слежка работает только по тому, что она пассивна. Строго говоря, замещение души – это не магия в прямом смысле слова.
– Тогда, Флакон, разнюхай что-нибудь про Пустошь, потому что ни я, ни, подозреваю, адъюнкт даже близко подобраться не можем. Найти себе волка или, там, койота… Какие еще звери крутятся рядом с армией?
– Я попробую. Но если это опасно, вы можете меня потерять. Или я могу себя потерять, а это куда хуже.
Быстрый Бен лукаво ухмыльнулся и сунул руку в кучу куколок.
– Именно поэтому я привязал нитку к этой кукле.
– Ах ты мерзкий гаденыш, – прошипел Флакон.
– Хватит ныть. Если попадешь в беду, я вытяну тебя. Обещаю.
– Ладно, подумаю, – сказал Флакон, поднимаясь.
– О чем тут думать? – удивленно спросил Высший маг.
– А тебе не приходило в голову, что, если в Пустоши и впрямь так опасно, не ты будешь вытягивать меня, а кто-то другой? И если ты вдруг превратишься в слюнявого идиота, который взаправду играет с куколками, то адъюнкт и, что важнее, ее вой– ско обречены.
– За себя-то я смогу постоять, – процедил Быстрый Бен сквозь зубы.
– С чего ты взял? Ты ведь даже не знаешь, что нас там ждет. И какая мне радость оказаться на месте каната, который перетягивают? Меня же на куски разорвет.
– Поскольку ты начал с другого, – Быстрый Бен хитро ухмыльнулся, – подозреваю, что на этот случай план у тебя есть.
– Сказал же: подумаю.
– Не затягивай, Флакон.
– Два полных ящика копченой колбасы. Приказ Кулака Кенеба.
– Слушаюсь, мастер-сержант.
– Затягивай потуже, не забывай, – напомнил Порес, и рябой паренек энергично закивал.
Квартирмейстерская служба всегда притягивала солдат, которых бы и на детской площадке запинали, и они в итоге делились на два типа: на щеночков, готовых прыгать по первому офицерскому щелчку, и на тех, кто возводил неприступные крепости из формальностей, прятал там припасы и охранял до последней капли крови. Таких Порес с удовольствием изничтожал, но сейчас ему нужны были щеночки.
Он воровато огляделся, но со всех сторон творился бардак, и на Пореса никто внимания не обращал. А щеночек с радостью влез в ошейник и, если что, был готов покачать головой и пустить в ход те же фразы: «Приказ Кулака Кенеба. Все вопросы к нему». Или: «Мастеру-сержанту нужно экипировать полсотни рекрутов, а капитан Добряк требует, чтобы все было быстро». Упоминать Кенеба безопасно, потому что он не принимает никого, кроме личных адъютантов, ну а Добряк… от одного его имени даже самые разудалые обычно стушевывались.
Пропажа рекрутов казалась Поресу чем-то совершенно незначительным. Некто прошелся по взводам морпехов и увел всех новобранцев. Вот и славно: будут проблемы, все можно свалить на взводных сержантов. Никогда не ложись валуном на пути у неприятностей. Лучше сделайся мостом, гладким и скользким.
Надо бы составить учебник для младших офицеров по беззаботной жизни, праздности и незаслуженной сытости. Однако для начала следует самому оказаться вне конкуренции. Выйти в отставку, скажем, и поселиться в каком-нибудь бесхозном дворце. Да, это будет венец моих подвигов – реквизировать дворец.
«Приказ царицы Фравалавы, сэр. По всем вопросам обращайтесь к ее одноглазому мучителю».
Но до тех пор приходилось довольствоваться летерийскими копчеными колбасами, тремя ящиками превосходного вина, бочонком тростникового сиропа (это для Кулака Кенеба, хотя он, конечно, об этом не узнает), а также дополнительными одеялами, пайками, офицерскими сапогами, включая высокие кавалерийские, значками и торквесами для капралов, сержантов и лейтенантов (это для пятидесяти – или шестидесяти? – пропавших рекрутов). Вся добыча складывалась в личный запас Пореса, которым он готов был «делиться» с солдатами на марше, не желавшими получить выволочку за утерю казенного имущества.
