Умирающий глупец из последних сил растянул губы в улыбке.
– О, я буду их ждать. Я знаю то, что их рассмешит… как всегда. Но Заравоу будет не до смеха, ведь я украл у него жену… украл его удовольствие… – Сиплый смех. – Именно так поступают слабаки… всегда поступали.
Взгляд его вдруг прояснился, и воин посмотрел на Марала Эба.
– Тебя, барахн, я тоже буду ждать.
Лицо змеелова вновь исказила гримаса боли, и из приоткрытого рта вырвался последний вздох.
Марал Эб посмотрел в остекленевший глаз, потом выругался и встал.
– Бросьте его на корм воронью, – приказал он. – И протрубите разведчикам, чтоб возвращались. Разобьем лагерь и приготовимся. Нас ждет отмщение, и оно будет сладким.
Две женщины из шести оттащили то, что осталось от торговца лошадьми, в канаву и скатили вниз. Заслышав шевеление змей в густом кустарнике, они поспешили вернуться к остальным.
Хессанрала, вожак отряда Ссадин, отвлеклась от самодельной сбруи, которую прилаживала к добытой лошади, и с усмешкой поглядела, как ее товарки пучками травы отирают с ладоней кровь и семя.
– Занимайтесь лошадьми.
Одна из женщин отбросила испачканную траву в сторону.
– Гадючье гнездо. Они расплодились во всех зарослях и канавах.
– Нас преследуют эти знамения, – проворчала вторая.
– Нож тебе в язык, Ралата, – недовольно отмахнулась Хессанрала. – До сих пор у нас сплошная удача. Каждой по лошади, да еще три про запас, мешок с монетами, бхедериновое мясо в мятном маринаде и три бурдюка с водой. И не наигрались мы вдоволь с этим жалким самцом? Не научили ли его, какой сладкой бывает боль?
– Все так, – согласилась Ралата, – но я видела тени в ночи, слышала шептание жутких крыльев. Кто-то преследует нас, Хессанрала.
В ответ вожак фыркнула и, отвернувшись, заскочила на лошадь.
– Мы – Ссадины из племени Ахкрата. Женщины-убийцы, внушающие трепет всем и каждому.
Она сурово посмотрела на остальных, требуя согласия. Те развернули лошадей в ее сторону; Хессанралу это, видимо, удовлетворило.
Ралата поплевала на ладони и, оттолкнувшись от стремени, запрыгнула на единственную оседланную лошадь, которая принадлежала убитому торговцу. Клинок Ралаты первым вспорол тело акринная, поэтому лошадь досталась ей.
Хессанрала была еще слишком молода. Ее впервые поставили вожаком, поэтому она иногда перегибала палку. По обычаю, новоиспеченного вожака сопровождал опытный ветеран, на случай если отряд попадет в серьезную передрягу, однако Хессанрала не желала слушать Ралату. Мудрость ей казалась страхом, а осторожность – трусостью.
Ралата поправила морантские хитиновые пластины, служившие ахкратам доспехами, в том числе нагрудную пластину золотого моранта. Потом вставила в ноздри полые костяные затычки, благодаря которым женщины племени Ахкрата были красивейшими из Белолицых, и развернула лошадь в сторону Хессанралы.
– Этот торговец, – произнесла вожак, удостоив Ралату едва заметным оскалом, – возвращался к родне после того, как мы выгнали его из нашего лагеря. Видно, что он пользовался древней тропой. Поедем по ней – найдем акриннайскую деревню и всех там перережем.
– Тропа ведет на север, – сказала Ралата. – Мы не знаем, что там находится. Можем угодить в лагерь с тысячей акриннайских воинов.
– Отчего наша Ралата ноет, как малое дитя, а не кричит ястребом? – Хессанрала окинула взглядом остальных. – Кто-то еще слышал крылатого охотника? Нет, только Ралата.
Та вздохнула и развела руками.
– Все, Хессанрала, покончим на этом. Я возвращаюсь в лагерь. Сколько женщин отзовутся на мой клич? Не пять, нет, я поведу за собой сотню, а то и больше. Ты, Хессанрала, долго не проживешь… – Ралата посмотрела на остальных: в их лицах читалось отвращение и презрение. Девчонки еще, что с них взять. – Пойдете за ней на север, воительницы, и не вернетесь. Кто желает присоединиться ко мне? Я жду.
Никто не пошевелился. Ралата пожала плечами и, развернув лошадь, направилась на юг. Остальные кентером припустили на север.
Скрывшись от отряда за гребнем, Ралата натянула поводья. Она не желала иметь на своей совести кровь пяти глупых девчонок. Многие поймут, почему она их бросила; Хессанрала мало кому нравилась. Однако семьи, потерявшие дочерей, отвернутся.
Их преследовал ястреб, Ралата знала это наверняка. И у детей не было ни пастуха, ни пса, которые бы их защитили. Что ж, тогда она сама будет этим псом, будет идти за ними по пятам, скрываясь в высокой траве, наблюдая. А если ястреб нападет, она спасет всех, кого сможет.
И Ралата двинулась на север.
Низкие туры, выстроившиеся в ряд на вершине холма и спускающиеся вниз по склону, почти совсем заросли. Ветер нанес на них землю, в которой укоренились низкорослые, скрюченные деревья, чьи пышные ветки были усеяны шипами. Вокруг них росла высокая, спутанная трава. Однако Тлен знал, что это за камни и для чего они: древние укрытия и ловушки охотников-имассов. Потому-то он и не удивился, когда склон закончился обрывом, за которым был провал, дно которого густо поросло степяничными деревьями. Под ними лежал толстый слой костей в два или даже три человеческих роста. Сюда во время крупной сезонной охоты имассы загоняли стада степных зверей.
Если начать копать, то можно найти останки бхедов и тенагов: их скелеты, рога, бивни и застрявшие между костями сланцевые наконечники. Можно найти и айев, которые увлеклись охотой и упали с обрыва вместе с добычей; клыки у волков подпилены – отличительный знак диких найденышей, слишком опасных, чтобы оставлять им зубы в целости. А еще можно найти окралов, так как степные медведи тоже охотились на бхедов и порой в панике бежали вместе со стадом, особенно когда загонщики пользовались огнем.
Поколение за поколением, слой за слоем охотники громоздили здесь кости и останки, пока не исчезли все тенаги, а с ними окралы и даже айи. Только пусто и безжизненно завывал ветер; не было слышно ни блеянья, ни трубного гласа самцов тенагов, и даже бхеды уступили место своим меньшим родичам – бхедеринам, которые тоже исчезли бы, не исчезни прежде двуногие охотники.
А они исчезли, и Онос Т’лэнн знал почему.
Он замер на краю провала и с отчаянной болью желал возвращения огромных зверей, которых помнил с юности. Оглядывая окрестности, он мог точно сказать, где и как приготовляли добычу: вот ямы, устланные кожей и наполненные водой, которая от жара камней доходила до кипения, – там женщины разделывали и варили куски мяса; вот кусты зелени там, где раньше были очаги; а вот, чуть в стороне, большой выровненный валун с углублением, в котором разбивали кости, чтобы высосать из них мозг.
Тлен почти чувствовал вонь трупов, почти слышал жужжание и гул насекомых. Почти видел шакалов, дожидавшихся своей очереди, и стервятников, слетевшихся на падаль, юрких ризанов и шепчущих накидочников, клубы дыма, пропахшего жиром и жженой шерстью.
