– А как же пророчества?
Бакал нахмурился; Тлен грустно усмехнулся.
– Их можно толковать так, а можно эдак, вождь. Так что, расскажешь?
Тлен обвел рукой долину.
– Тебе этого мало?
– Купи нашу верность правдой, Онос Т’лэнн. Одари нас всех в равной мере.
Только в этом и есть сила вождя. Все остальное лишь лабиринт из обмана и предательства.
Помолчав, Тлен кивнул.
– Пойдемте посмотрим на убитых Змееловов.
Солнце уже почти скрылось за горизонтом, когда к Маралу Эбу привели двух разведчиков. Он сидел у навозного костра, над которым шипел шашлык из конины. Оба разведчика были молодые и незнакомые, однако их пыл привлек внимание вождя.
– Ты, – он указал на одного парня. – Говори, да побыстрее, а то я собираюсь ужинать.
– Сэнанский отряд! – выпалил разведчик.
– Где?
– Мы шли по следу Змееловов, вождь, и заметили их лагерь в лощине где-то в лиге отсюда.
– Сколько их?
– Сотня, не больше. И, вождь, еще кое-что…
– Говори уже!
– С ними Онос Т’лэнн.
Марал Эб поднялся.
– Это точно? И всего с сотней? Вот недоумок!
К вождю подбежали его два младших брата.
– Поднимайте воинов, – довольно скалясь, приказал Марал Эб, – есть будем на марше.
– Ты твердо решился, Марал? – спросил самый младший.
– Ударим, пока темно, – прорычал вождь. – Убьем всех. И передайте воинам: Тлена не убивать. Ранить можно, но не смертельно. Кто не сдержится, спущу шкуру и зажарю на костре. Быстрее, выдвигаемся! Боги на нашей стороне!
Вождь барахнов быстрым бегом вел свое четырехтысячное воинство по широкой равнине. Парень-разведчик держался на двадцать шагов впереди, чтобы воины не сбивались со следа; остальные рассыпались по бокам. Луна еще не взошла, да и все равно в непроглядной дымке ее будет не видно. По ночам самым ярким светилом были изумрудные росчерки в южной части небосклона, но от них не было даже теней.
Идеальные условия для засады. Никто в других племенах не узнает правды: сэнанам не оправиться после гибели Тлена и сотни, без сомнения, лучших воинов, так что племя Барахн окажется сильнейшим, и Марал Эб станет Военным вождем всего клана. Конечно же, любому воину выгодно сохранить все в тайне. Словом, условия идеальные.
Оружие и доспехи подвязали, чтобы не издавать лишнего шума; двигались почти в полной тишине. Завидев возвращающегося главного разведчика, Марал Эб взмахом руки остановил воинов.
– Лощина в двухстах шагах, вождь. Там горят костры. Наверняка расставлены караулы…
– Я сам разберусь, – оборвал разведчика Марал Эб и подозвал к себе братьев. – Сагал, ты со своими «мозголомами» заходишь с севера. Кашат, ты свою тысячу ведешь на юг. Остановитесь в сотне шагов от караулов, держитесь поближе к земле и выстройтесь полумесяцем. Мы не сможем убить часовых бесшумно, так что полностью застать сэнанов врасплох не выйдет. Ничего страшного, задавим их числом. Я поведу свои две тысячи прямо на лагерь. Как услышите мой боевой клич, поднимайте воинов и сжимайте кольцо. Никто не должен уйти, поэтому оставьте по полсотни за спиной – пусть идут широкой цепью. Возможно, сэнаны попробуют прорваться на запад, так что будьте готовы сомкнуться и перекрыть им путь. – Он помолчал и, понизив голос, продолжил: – Сегодня, братья мои, мы нарушим самый священный закон Белолицых, но нас к тому принуждают обстоятельства. Онос Т’лэнн предал и обесчестил баргастов. Посему я даю слово, что вновь объединю племена и приведу клан к славе.
Братья были трезвы, но в их глазах все равно горел лихорадочный огонек. Они были готовы идти до конца.
– Этой ночью, братья мои, мы запятнаем наши души дочерна, но у нас впереди остаток жизни, чтобы их отмыть. Вперед!
Онос Т’лэнн сидел у гаснущего костра. Его правдивые слова вошли в сердца других яркой вспышкой; теперь в лагере стояла тишина.
Течение эпох губило даже величайшие народы, избавляя их от самообмана. Гордость гордостью, но на мир вокруг нужно смотреть трезво. Белолицые продолжали жить на Генабакисе, словно не осознавая, что их культура вымирает: баргастов выселили в негостеприимные края; на священных землях, пастбищах и охотничьих угодьях, что они по праву считали своими, выросли города. Со всех сторон был виден лик будущего – куда более страшный, чем лицо воина, вымазанного самой белой краской. Уводя сородичей на этот материк, Хумбролл Тор прекрасно осознавал, что на Генабакисе баргасты будут смяты поступью прогресса.
Пророчества никогда такого не касались. По самой своей природе они воспевали гордость народа за себя и будущие великие свершения. Впрочем, Хумброллу Тору удалось раз или два обратить их себе на пользу.
Жаль, что его не стало… Я бы лучше стоял подле него, чем на его месте. Я бы…
У Тлена перехватило дыхание. Он поднял голову, положил ладонь на утрамбованную землю и медленно закрыл глаза.
Ах, Хетан… дети мои… простите меня.
Имасс поднялся и повернулся к соседнему костру.
– Бакал.
Воин поднял голову.
– Вождь?
– Достань кинжал и подойди ко мне.
Воин повиновался не сразу, но все же поднялся и вытащил из ножен охотничий кинжал. Осторожно и неуверенно подошел.
Мои воины… довольно крови было пролито.
– Всади кинжал мне прямо под сердце. Когда я упаду, закричи что есть мочи: «Тлен мертв! Онос Т’лэнн убит! Наш Военный вождь погиб!» Ты меня понял, Бакал?
Воин испуганно отшатнулся назад. Слова Тлена услышали другие и начали подбираться ближе.
Имасс снова приблизился к Бакалу.
– Скорее! Если тебе дорога твоя жизнь и жизнь твоих сородичей, ты должен убить меня. Сейчас же!
– Вождь! Я не стану…
Тлен схватил Бакала за правое запястье.
Воин вскрикнул и попытался вырвать руку, но имасс был сильнее. Он подтянул Бакала к себе.
– Обязательно закричи про мою смерть. Это твоя единственная надежда…
Бакал попытался разжать пальцы, но Тлен крепко обхватил их своей широченной ладонью. Другой рукой имасс подтягивал кинжал все ближе.
Клинок коснулся кожаного доспеха Тлена.
Взвыв, Бакал изо всех сил дернулся назад, но тщетно. Ноги у него подкосились, и он упал на колени. Локоть с щелчком вывернулся внутрь. Воин застонал.
Сэнаны, до этого стоявшие неподвижно, бросились к ним.
Тлен их опередил и вогнал кинжал себе в грудь.
Резкая, слепящая боль. Он отпустил Бакалово запястье, пошатнулся и посмотрел на торчащую из груди рукоятку.
