– Мы что-нибудь скажем Военному вождю? О враге, которого описывал Онос Т’лэнн?
– Нет.
– Тогда он поведет всех нас на смерть.
Бакал сурово поглядел на воина.
– Только не сэнанов. – Он окинул взглядом остальных, проверяя их реакцию, затем кивнул. – Нам нужно отделиться.
– И отправиться в Летерийскую империю, как говорил Тлен, – сказал Страл. – Принести извинения и помириться с акриннаями.
– Да.
Они снова замолчали, и взгляд неизбежно вернулся к окружавшей их картине. Разорванный вождь, следы бескрайней жестокости и глумления. Что за унылое утро! Что за про́клятая земля! Вороны приземлились и, поклевывая, скакали туда-сюда.
– Ее обезножат, а отпрысков убьют, – произнес Страл и тут же сплюнул, чтобы очиститься от этой грязи. – Еще вчера, Бакал, я бы принял в этом участие. Мы бы все овладели ей по очереди, а чей-то нож перерезал бы гладкую шею ее детенышам. А теперь погляди на нас. Во рту пепел, в сердцах пыль. Что случилось? Что он с нами сделал?
– Показал нам бремя честного человека. И да, Страл, оно тяжкое.
– Он жестоко воспользовался тобой, Бакал.
Бакал посмотрел на распухшую руку и покачал головой.
– Я подвел его. Я не понял.
– Тогда и мы все тоже его подвели, – проворчал Страл.
Возразить на это Бакалу было нечего.
– И мы еще считали его трусом… – пробормотал он.
У ворон вовсю шел праздник.
С одних дорог сойти легче, чем с других. Многие вели к будущему, но приводили только в прошлое. Некоторые, наоборот, вели в прошлое, дабы возродить его, но оказывалось, что прошлое совсем не такое, каким представлялось. Можно было идти по ним в поисках друзей, но встретить лишь незнакомцев. Можно было желать попутчиков, но найти только жестокое одиночество.
Есть дороги, на которых чувствуешь себя паломником – зная, что в конце пути внутренне переродишься.
Также есть дороги, которые никогда не кончаются, и тогда паломничество превращается в бегство от спасения, и весь груз нужно нести обратно – туда, откуда начал.
Капля за каплей, кровь обращалась в землю и потертый камень. Капля за каплей, открывалась Галланова дорога. Шаг за шагом, борясь с лихорадкой, Йан Товис, королева шайхов, вела за собой тысячи потерянных и безнадежных душ. Тени вокруг сгущались, образуя непроглядную тьму, но Сумрак шла вперед.
Беженцев выкашивал голод, преследовала жажда. Скот испуганно блеял, спотыкался и умирал. Сумрак забыла, что выбрала этот древний путь, чтобы облегчить путешествие и незаметно пересечь королевство Летер. Забыла, что с него нужно сойти, а теперь уже было слишком поздно.
Эта дорога была не просто дорогой – рекой, чье течение крепко держало то, что в него попало, и все ускорялось и ускорялось. С ним можно было бороться, но только чтобы в итоге утонуть.
Капля за каплей Сумрак питала реку, и дорога несла их вперед.
Мы идем домой. Хотела ли я этого? Хотела ли я знать, что́ мы оставили? Хотела ли я знать истину о нашем происхождении?
Что это: паломничество? бегство? Найдем ли мы там спасение?
Она не верила во все это. Внезапное благословение, божественное искупление мимолетны, но кружат голову и пьянят, как наркотик, и после них хочется только бежать, ведь живой, трезвый мир меркнет в сравнении с чудом.
Она не пророк. Но им был нужен пророк. Она не святая. Но они молили ее о благословении. Она не обещала привести их к величию. Но они шли за ней беспрекословно.
Ее кровь не была рекой, но как она текла!
Ощущение времени пропало. Ничто не отмечало ни рассвет, ни полдень, ни закат. Кругом тьма – и спереди, и сзади, в потоках затхлого воздуха, в привкусе пепла, в запахе горелого дерева и раскаленного камня. Как долго они идут? Неизвестно.
А народ за спиной падает. И умирает.
Где же дом? Он впереди. Где же дом? Остался далеко за спиной.
Где же дом? Он внутри, пустует и ждет, когда его вновь заселят.
Где же Галлан?
В конце этой дороги.
Что обещает Галлан? Дом. Я… я должна разобраться. Ходить кругами – безумие. Будет ли снова свет? Может, ирония в том, что спасение вокруг нас, но мы слепы и не видим его?
Мы верим… верим, что должна быть дорога. Путешествие, испытание, обетованная земля.
Мы верим в дорогу. И верой строим ее, камень за камнем, капля за каплей. Мы отдаем кровь за свою веру, и чем больше крови мы теряем, тем гуще тьма…
– Галланова Дорога – это не дорога. Есть дороги… которые совсем не похожи на дороги. Галлан ведет нас не отсюда туда, а из сейчас в тогда. А тьма… тьма исходит изнутри.
Истина, которая, как и почти всякая истина, стала откровением.
Сумрак открыла глаза.
За спиной послышались хриплые стоны тысячи глоток. Они набирали силу, перекрывая шум черной воды, плескавшейся у каменистых берегов, и поднимаясь на холмы, покрытые обгорелыми пнями.
Йан Товис стояла на берегу, не видя реки, которая текла прямо у ее сапог. В белесом свете она пыталась рассмотреть раскинувшиеся на горизонте безмолвные и темные развалины огромного города.
Город.
Харканас.
Шайхи вернулись домой.
Мы… мы дома?
Воздух был затхлым, как в давно заброшенной гробнице.
Сумрак видела, Сумрак понимала. Харканас мертв.
Город мертв.
Слепой Галлан… ты нам врал.
Йан Товис взвыла и упала на колени в ледяные воды реки Эрин.
– Ты соврал! Соврал!
Из глаз хлынули слезы, потекли по щекам и блестящими солеными бусинами падали в безжизненную реку.
Капля за каплей.
Питая реку.
Йедан Дерриг выехал вперед и ослабил поводья, чтобы конь мог попить. Придерживая раненую руку, он посмотрел вправо на стоящую на коленях сестру, но ничего не сказал.
Желваки под бородой напряглись, и Йедан, выпрямившись, стал разглядывать далекие развалины.
К нему подошла Пулли. Ее юное лицо было искажено гримасой неверия.
– Мы… пришли… сюда?!
– Слепой Галлан дал нам дорогу, – произнес Йедан Дерриг. – Но чем дорожит слепец больше всего на свете? Тем последним, что он видел, прежде чем утратить зрение. Дорога привела нас к его воспоминаниям. – Он повел плечами, почесал бороду. – А чего, во имя Странника, ты ждала, ведьма?
Конь напился. Подобрав поводья, Йедан отвел его в сторону от берега и развернул.
