Нет, Целуй не решалась смотреть в сторону Уголька – не могла видеть ее разбитой. Не могла взглянуть и в измученные глаза Бадана Грука, увидеть горе и ярость.
Лучше бы она умерла в той клетке.
Лучше бы она приняла предложение адъюнкт об отставке – пока оно было официальным. Но Уголёк не согласилась бы. Ни за что.
Они ехали в темноте, но Целуй почувствовала, когда сестра внезапно натянула поводья. Солдатам позади пришлось отворачивать коней, чтобы избежать столкновения. Ворчание, проклятия – и тревожный голос Бадана Грука:
– Уголёк! Что случилось?
Уголёк повернулась в седле.
– Неп с нами? Неп Хмурый?
– Нет, – ответил Бадан.
Целуй почуяла, какой страх охватил сестру, и ее сердце заколотилось в ответ. Уголёк такая чувствительная…
– В город! Нужно торопиться…
– Погоди, – каркнула Целуй. – Уголёк, прошу тебя: если там беда, пусть они разберутся…
– Нет – нам нужно туда!
Она внезапно ударила пятками коня, и тот рванулся вперед. Через мгновение все последовали за Угольком, и Целуй тоже. Ее голова кружилась – она запросто может свалиться с коня, слишком слабая, слишком утомленная…
Но ее сестра. Уголёк. Ее проклятая сестра теперь морпех. Она принадлежит самой адъюнкт – и хоть та не подозревает, именно такие, как Уголёк, тихие и бесконечно преданные, и есть железный хребет Охотников за костями.
Злоба охватила Целуй, черная, как флаг в полночь. Бадан знает. Я знаю. Тавор… ты украла мою сестру. И этого, холодная ты тварь, я не прощу!
Будь ты проклята, я верну ее.
Я верну мою сестру.
– Ну и где этот придурок?
Кулак Кенеб пожал плечами.
– Арбин все больше с тяжелыми пехотинцами общается. У которых грязь на носу и пыльный ветер в голове. Кулак играет с ними в костяшки, выпивает, а может, и спит, если на то пошло.
Блистиг, усевшись, зарычал.
– А разве так завоевывают уважение?
– Думаю, по-разному бывает, – сказал Кенеб. – Если Арбин обыгрывает всех в костяшки, остается сидеть прямо, когда все уже под столом, и изматывает всех, кто отважится разделить с ним постель, может, это работает.
– Не валяй дурака, Кенеб. Кулак должен сохранять дистанцию. Больше, чем жизнь, и вдобавок строже. – Он налил себе еще кружку местного пенного пива. – Хорошо, хоть ты здесь.
– Я на прошлом прочтении и не должен был быть. Просто вместо Свища пошел.
– А теперь пускай парень сам расхлебывает свои беды. – Блистиг подался вперед; они отыскали первоклассную таверну, дорогущую, так что туда не совались малазанские солдаты чином ниже капитана, а в последние недели Кулаки собирались здесь, выпить и поворчать. – А на что похожи эти прочтения? Слухи всякие ходят. Будто люди выплевывают тритонов, из ушей змеи лезут, а всех рожденных в округе детей постигает проклятие: три глаза и раздвоенный змеиный язык. – Блистиг покачал головой, сделал еще три больших глотка и вытер губы. – Говорят, что на последнем произошло что-то – после этого адъюнкт и двинулась. Полная ночь в Малазе. Суета с картами. Даже убийство Калама…
– Нам неизвестно, убили ли его, – перебил Кенеб.
– Ты был там, в этой хижине, – настаивал Блистиг. – И что произошло?
Кенеб отвел глаза. Захотелось чего-нибудь покрепче пива. Его охватил необъяснимый холод, он взмок, словно в лихорадке.
– Вот-вот начнется, – пробормотал он. – Стоит только тронуть…
– Все, у кого есть хоть какая чуйка, свалили из казарм, тебе это известно? Вся гребаная армия высыпала в город. Кенеб, ты пугаешь меня.
– Успокойся, – услышал Кенеб собственный голос. – Я, помнится, выплюнул только одного тритона. О, вот и мадам.
Капрал Смрад снял комнату на ночь – четвертый этаж, балкон и выход на крышу. Грохнул – вот проклятие – месячное жалованье, но зато отсюда открывается вид на временную штаб-квартиру – по крайней мере, на приземистый купол; а с дальнего края крыши гостиницы можно спрыгнуть на соседнее здание, пробежать по нему и соскочить в аллею – и там всего три улицы до реки. С учетом обстоятельств – лучше и не придумаешь.
Явилась Масан Гилани с бочонком эля и буханкой хлеба, хотя единственное, для чего Смраду мог понадобиться хлеб, – это подтирать блевотину; боги знают, есть не хочется совсем. Потом завалились Эброн, Осколок, Шнур, Хромой и Хруст, нагруженные пыльными бутылками вина. Бледный маг дрожал. Шнур, Осколок и Хромой были явно напуганы, а Хруст улыбался, как ударенный толстым суком дерева.
Хмуро оглядев всех, Смрад поднял с пола свой рюкзак и грохнул его на единственный стол. Звук заставил Эброна резко обернуться.
– Худ тебя подери, некромант, с твоей вонючей магией. Если б я знал…
– Тебя даже не звали, – прорычал Смрад, – и можешь проваливать в любой момент. А зачем бывшему ополченцу коряга?
– Вырежу что-нибудь! – улыбнулся Хруст, сверкнув зубами, как лошадь, просящая яблочка. – Может, большую рыбу! А может, отряд всадников! Или громадную саламандру… хотя это может быть опасно, ох как опасно… если только в хвост не вставить затычку, а челюсти чтобы ходили на шарнирах и издавали смех. А можно…
– В рот себе засунь – вот что можно, – перебил Смрад. – А еще лучше – я сам тебе засуну, сапер.
Улыбка померкла.
– И чего грубить-то. Мы все сюда пришли зачем-нибудь. Сержант Шнур и капрал Осколок сказали, что будут пить и молиться Королеве грез. Хромой будет спать, а Эброн наводить всякую защитную магию. – Взгляд его лошадиных глаз упал на Масан Гилани, которая примостилась в одиноком уютном кресле, вытянув ноги, опустив веки и сплетя пальцы на животе, и у Хруста отвисла челюсть. – А она будет сверкать красотой.
Вздохнув, Смрад развязал кожаные шнурки на ранце и начал доставать разных мертвых зверьков. Дятел, черная крыса, игуана и непонятное существо с синей кожей и большими глазами – то ли летучая мышь, то ли черепаха без панциря размером с лису; он нашел чудище на рынке – оно было подвешено над прилавком за три хвоста. Старая торговка загоготала, продав чудище – зловещий признак, по мнению Смрада. И все равно он был доволен…
Подняв глаза, он увидел, что все уставились на него.
– Чего?
Хруст нахмурился, и его обычно скучное лицо стало… пугающим.
– Ты… – сказал он. – Ты, случаем, не… не некромант? Нет?
– Хруст, я тебя не звал!
Эброн покрылся потом.
– Послушай, сапер… Хруст Валун, или как там тебя. Ты больше не Моттский ополченец, запомни это. Ты солдат. Охотник за костями. И получаешь приказы от Шнура. Так ведь, сержант Шнур?
Прочистив горло, Шнур заговорил:
– Точно, Хруст. И я… э… приказываю тебе: вырезай.
