– Да что ты с ними разговариваешь, Скрип? Эти Охотники за костями – не «мостожоги», а летери – не солдаты. Только время теряешь.
– Нижние боги, хватит меня выслеживать!
Лицо Вала помрачнело.
– Да все не так, Скрип. Просто мы же были друзьями…
– А потом ты умер. А я пошел дальше. А теперь ты снова явился. Будь ты просто привидением, я бы потерпел… я ведь знаю, ты порой нашептывал мне в ухо и спасал мою шкуру, и так далее; и не то чтобы я не был благодарен. Но… мы больше не сослуживцы, так ведь? Ты явился, когда тебя не ждали, и в душе ты по-прежнему «мостожог», и думаешь, что я тоже. И поэтому продолжаешь нападать на этих Охотников за костями, как будто мы с ними соперничаем. Но этого нет, потому что с «мостожогами» покончено, Вал. Лишь пыль и пепел. Конец.
– Хорошо, хорошо! Значит, мне тоже нужно внести коррективы. Это я могу! Легко. Вот смотри! Первым делом я попрошу капитана дать мне взвод…
– А с чего ты взял, что достоин командовать взводом?
– Потому что я был…
– Именно. Проклятым «мостожогом»! Вал, ты сапер…
– И ты тоже!
– Теперь я почти все возложил на Спрута…
– Ты сделал «барабан»! Без меня!
– Тебя там не было…
– Какая разница?
– Как это «какая разница»?
– Дай-ка подумать. Дело в том, что ты был сапером, Скрип. А по правде говоря, дело в том, что нам надо выпить и найти шлюх…
– Это уж точно не поможет, Вал.
– Вот это другой разговор! Слушай, я вставлю в нос кость из пальца, чтобы походить на кровожадных Охотников за костями, которыми ты так гордишься – как тебе?
Скрипач уставился на собеседника. На забавную кожаную шапку с наушниками, на радостную улыбку.
– Вставишь кольцо в нос, и я сам тебя убью, Вал. Ладно, давай заварим кашу. Только не вздумай просить взвод, ладно?
– А что тогда мне делать?
– Держись взвода Геслера – кажется, там не хватает человечка. – Он фыркнул. – Человечек. Ты. Классный.
– Я говорил тебе, что больше не мертв, Скрип.
– Как скажешь.
Лейтенант Порес сидел в кресле капитана за капитанским столом, сложив ладони, и смотрел на двух женщин, еще недавно гнивших в клетке в какой-то летерийской крепости.
– Сестры, да?
Ни одна не ответила, и Порес кивнул.
– Тогда дам совет. Если хоть одна из вас дослужится до высокого чина – скажем, капитана, – вы тоже научитесь искусству заявлять очевидное. А пока что вам следует выполнять абсурдное требование – давать честные ответы на глупые вопросы, храня серьезное выражение лица. И со мной вы будете повторять это постоянно.
Женщина справа сказала:
– Так точно, сэр, мы сестры.
– Благодарю, сержант Уголек. Разве не замечательно? Думаю, да. А еще замечательнее будет наблюдать, как вы обе драите отхожие места в казармах следующие две недели. Считайте это вознаграждением за некомпетентность: вы позволили местным дуракам схватить себя. А потом не смогли сбежать. – Он нахмурился. – Посмотрите на себя: просто кожа да кости! А форма? Одни лохмотья. Приказываю: набрать потерянный вес во всех нужных местах; срок – те же две недели. За недобор – наказание: месяц на половинном рационе. Далее: вы обе острижетесь, налысо, а волосы должны лежать на этом столе ровно на восьмом колоколе вечера. Ни раньше, ни позже. Ясно?
– Так точно, сэр! – рявкнула сержант Уголек.
– Очень хорошо, – кивнул Порес. – А теперь убирайтесь, а если увидите в коридоре лейтенанта Пореса, напомните ему, что он получил новое назначение во Второй Девичий форт и проклятому идиоту уже давно пора отправляться. Свободны!
Как только две женщины ушли, Порес вскочил из-за стола капитана, проверил, не осталось ли какого-то беспорядка, и очень аккуратно задвинул кресло. Беспокойно взглянув в окно, он выскочил в приемную и сел за свой стол – гораздо более скромных размеров. Услышав размеренную поступь тяжелых сапог в коридоре, он начал копаться в свитках и восковых табличках, разложенных перед ним, приняв озабоченный вид перед неминуемым появлением капитана.
Как только открылась дверь, Порес вытянулся по стойке «смирно».
– Доброе утро, сэр!
– Уже полдень, лейтенант. Осиные укусы явно добили то, что осталось от ваших мозгов.
– Так точно, сэр!
– Эти две сестры-далхонки уже доложились?
– Никак нет, сэр. Не за… волосы же их тащить, сэр. Вот-вот объявятся – или одна, или обе.
– Это потому, что вы намерены преследовать их, лейтенант?
– Как только разделаюсь с канцелярией, сэр, немедленно этим займусь, даже если придется добираться до Второго Девичьего форта, сэр.
Добряк нахмурился.
– Какой канцелярией?
– Ну как же, сэр. – Порес показал рукой: – Вот с этой, сэр.
– Ладно, не затягивайте, лейтенант. Как вам известно, у меня совещание в половине седьмого колокола, и я хочу, чтобы сестры были у меня в кабинете до этого.
– Слушаю, сэр!
Добряк прошел к себе. И там, как представлял себе Порес, будет целый день рассматривать свою коллекцию расчесок.
– Правильно говорили, – пробормотала Целуй, когда они с сестрой шли в спальню. – Капитан Добряк не только ублюдок, а просто псих. Что он нес про наши волосы?
Уголек пожала плечами.
– Так и не поняла.
– Нет никаких правил по поводу волос. Мы можем пожаловаться Кулаку…
– Нет, не будем, – отрезала Уголек. – Добряк хочет волосы на свой стол, так положим волосы на его стол.
– Не мои!
– И не мои, Целуй, не мои.
– А чьи тогда? Кто отдаст свои?
– А мы и спрашивать не будем.
На пороге их ждал капрал Правалак Римм.
– Получили благодарность? – поинтересовался он.
– Ох, милый, – сказала Целуй. – Добряк не раздает благодарности. Только взыскания.
– Что?
Уголек сказала:
– Капитан приказал нам набрать вес… – И прошла мимо. – Помимо прочего. – Она снова повернулась к Правалаку. – Капрал, найди нам большие ножницы и большой джутовый мешок.
– Слушаю, сержант. А ножницы… очень большие?
– Неважно, найди какие-нибудь.
Проходя мимо молодого человека, Целуй одарила его широкой улыбкой. Войдя в спальню, она прошагала до середины и остановилась у койки, на которой постельное белье было свернуто в подобие гнезда. В гнезде примостилось сморщенное, покрытое шрамами и татуировками чудо с блестящими глазками.
