Скелеты от неожиданности подскочили. Телораст, размахивая хвостом, склонилась в направлении Банашара.
– Ровным счетом ни о чем, правда-правда. В том-то и беда, дорогой зверек! Всякий раз! Все из-за дуры Кердлы! Она выводит меня из себя! А тебя небось вводит в пьянство.
– Странник ведет игры с судьбой, – сказал Банашар, протирая глаза. – Он пользуется закономерностями, чужими склонностями. Подводит других к краю и сталкивает в пропасть. – Он попытался сфокусировать взгляд на ящерицах. – Чтобы одолеть его, нужно обратить эту одержимость в свою пользу. Нужно загнать Странника в ловушку.
Телораст и Кердла соскочили с подоконника и направились к жрецу, опустив головы и виляя хвостами.
– Ловушка – это хорошо, – шептала Телораст. – А мы-то думали, что ты переметнулся, думали, сменил бога…
– Не говори ему, о чем мы думали! – прошипела Кердла.
– Да какая разница? Он с нами заодно! Ты что, не слушала?
– Странник хочет вернуть себе все, что у него когда-то было, – сказал Банашар. – Храмы, паству, влияние. Власть. Для этого ему нужно повергнуть богов… Снести до основания все Высокие дома, оставить только дымящиеся развалины. Грядущая война с Увечным богом даст Страннику шанс, которого он ищет: кто в пылу битвы заметит, что его подталкивают? Он хочет, подруги мои, чтобы лилась кровь.
– А кто не хочет? – спросила Кердла.
Ящерицы подползли к стертым сапогам Банашара и принялись ластиться.
– Кавардак сражения, – сладко пробормотала Телораст. – Просто идеально.
– Для нас, – кивнула Кердла.
– Именно. Наш шанс.
– Шанс на что? – спросил Банашар. – Хотите урвать себе пару престолов?
Он хмыкнул и, не обращая внимания на то, что скелеты растянулись у его ног, уставился себе на руки.
– Видите эту дрожь? Как думаете, что она означает? А я вам скажу. Я – последний жрец Д’рек. Почему я жив? Да, я утратил право вести службу в храме. Да, я уступил в светской борьбе за влияние и власть, пал в глазах братьев и сестер – в глазах вообще всех, наверное. Но я никогда не прекращал молиться своей богине. – Он прищурился. – Я должен был умереть. Может, про меня просто забыли? Может, охота на нас заняла у Д’рек больше времени, чем ожидалось? Когда моя богиня меня найдет?
Помолчав, он опустил руки на колени.
– Остается только… ждать.
– Наш зверек расстроен, – прошептала Телораст.
– Это плохо, – прошептала в ответ Кердла.
– Нужно найти ему самку.
– Или детеныша на съедение.
– Они не едят детенышей, Кердла.
– Ну ладно, какое-нибудь еще угощение.
– Бутылку!
– Точно, бутылку! Отличная мысль!
И они отправились за добычей.
Банашар остался ждать.
Корик прицелился из арбалета в затылок разведчику, поглаживая пальцем спусковой крючок.
Перед правым глазом у него возник кончик кинжала.
– Убьешь кого-нибудь, я убью тебя, – прошептала Улыбка. – У меня приказ.
Корик убрал палец.
– Худа с два у тебя приказ. К тому же это могла быть случайность.
– Не надо, Корик, я все видела. Впрочем, ладно, у тебя случайно соскользнет палец, а потом у меня – тоже случайно – дернется рука с кинжалом. Трагедия за трагедией! Но обещаю, мы сожжем тебя на костре, как положено по сэтийскому обычаю.
Корик опустил арбалет и перекатился на бок, чтобы его не заметил разгильдяй-дозорный на тропе внизу.
– Да, Улыбка, логика безупречная. Погребальный костер для тех, кто живет на равнинах. Нам нравится, когда к похоронам причастны вообще все. Мы сжигаем целые деревни и выжигаем землю на много лиг вокруг.
Улыбка посмотрела на него удивленно и пожала плечами.
– Как погребаете, так и погребаете, в общем.
Корик начал спускаться с холма, Улыбка следом. Добравшись до лощины, она сказала:
– Все, моя очередь. А ты забирайся обратно.
– Ты специально ждала, пока мы спустимся?
Улыбка в ответ сверкнула зубами.
Пока Корик карабкался обратно на свое место, она двинулась сквозь кусты. Не то чтобы летерийские разведчики были настолько плохи – просто здешние традиции ведения войны подразумевали столкновение огромных армий в открытом поле. А разведчиков только отправляли выяснить, где стоит вражеский лагерь. К противнику, который при необходимости может слиться с местностью или даже разделить силы, а потом устраивать засады и налеты, нарушать каналы снабжения, избегая при этом прямых столкновений, летерийские командующие были не готовы.
В этом смысле тисте эдур были куда более опасным противником. Их стратегия была куда ближе к малазанской, что, видимо, и позволило им покорить Летер в свое время.
Безусловно, малазанцы выстоят и в крупной свалке, но прежде врага следует хорошенько измотать и деморализовать.
Летерийцам еще многое предстояло усвоить: все-таки малазанцы могут и вернуться. Не Охотники за костями, нет, а регулярная армия. Вдруг Императрице захочется подчинить себе новый материк и новое королевство? Так что если король Тегол хочет удержать трон, его брату понадобятся ушлые, хитрые солдаты, которые знают, как бороться с малазанскими морпехами, тяжелой пехотой, кадровыми магами, саперами и хорошо обученной конницей.
Уже возле потаенного лагеря Улыбка тихонько хмыкнула. Несчастный Брис Беддикт. Лучше бы сразу сдался.
– Будь ты чуть менее уродлива, – произнес вдруг чей-то голос, – я бы тебя уже убил.
Улыбка замерла и скривилась.
– Для часового ты не очень-то торопился сообщать о себе.
Часовой был темнокожим, если не считать розового пятна, покрывавшего почти весь лоб и пол-лица. В руках он держал взведенный, но незаряженный арбалет.
Улыбка протиснулась мимо сослуживца.
– А что до уродливости, ты в курсе, Гнойник, что являешься ко мне в кошмарах?
– Ничего не могу поделать, женщины просто западают на меня, – ответил тот, двигаясь следом. – В особенности летерийки.
И правда, несмотря на пятно, было в Гнойнике нечто, за что женщина могла зацепиться взглядом. Возможно, дело в примеси андийской крови. Или в его слегка раскосых глазах, которые как будто постоянно меняли цвет. Или в манере двигаться – вальяжно и неспешно. Или во внушительном, если верить слухам, мужском достоинстве… Улыбка тряхнула головой, отгоняя глупые мысли.
– Разведчики прошли мимо нас, прямо по тропе, – сказала она. – Думаю, Кулаку пора всех поднимать. Навалимся с истошными воплями на основную колонну, и дело с концом.
С этими словами она вошла в лагерь, где несколько сотен солдат тихо сидели и лежали среди деревьев, кустов и пней.
