– Допустим, я пират, – сказала Шурк, – но от нападения это нас не спасет. Дильские корсары, орудующие в тех водах, не признают законов чести в отношении конкурентов. Кроме того, я нанялась отвезти груз, и маршрут у меня, к сожалению, совершенно другой…
– Данный груз случайно не Ублала Панг? – спросила Джанат.
– Он самый.
– И куда именно он направляется?
– Признаться, он пока еще не определился.
– Значит, – задумчиво проговорила королева, – если вы предложите ему альтернативный маршрут к его пункту назначений, он не будет возражать?
– Возражать? Он даже ничего не поймет, ваше величество. Он будет улыбаться, кивать, тянуть руки к моей…
– Следовательно, вы сможете взять с собой на борт и принцессу Фелаш?
Шурк, нахмурившись, посмотрела сначала на королеву, затем на принцессу Фелаш.
– Это приказ, ваше величество?
– Скажем так, мы были бы весьма признательны.
– Увы, ваша, скажем так, признательность – сколько бы вас ни было, ваше величество, – меня не устроит. Я беру плату, причем хорошую плату. И работаю только по контракту, подписанному либо вами, королева, либо вами, принцесса.
– Но ведь суть в том, что все должно быть неофициально. В самом деле, Шурк…
– Никаких «в самом деле», Джанат.
Фелаш помахала рукой, на которую налипла сахарная пудра и крошки.
– Договорились! Я прикажу составить контракт. Условия капитана принимаются. Полностью. Очень рада, что все устроилось ко всеобщему удовлетворению!
Джанат удивленно посмотрела на нее.
– Что ж, значит, договорились, – сказала Шурк Элаль.
– Ах, эти сладости просто страсть как хороши! Все, хватит… Ну ладно, еще одну…
Через некоторое время болкандские гостьи удалились. Как только за ними закрылась дверь, Шурк Элаль встретилась взглядом с Джанат.
– Итак, о королева, какова же истинная обстановка в Болкандо?
– Странник его знает… – Джанат вздохнула и наполнила себе кубок. – Бардак. Там столько придворных группировок, что ученый совет в Академии покажется песочницей. Это о многом говорит, даже если не все слова тебе понятны.
– Что такое песочница?
– Площадка, засыпанная песком – такие ставят на зажиточных улицах. Там играют дети и испражняются уличные коты.
– У вас, богачей, странные представления о том, с чем нужно играть детям.
– Когда-нибудь получала по голове засохшей какашкой? Так что следи за своим тоном. Уверяю тебя, Шурк, мы в детстве были не менее буйными, чем ваши банды сорванцов.
– Хорошо, прости. Ты предупредила малазанцев, что болкандцы неистовствуют и готовы броситься на них?
– Малазанцы и сами все знают. Их союзники как раз в гуще событий.
– Тогда зачем эта принцесса прибыла в Летерас?
Джанат вздохнула.
– Насколько я могу судить, чтобы избавиться от вражеских шпионских сетей – тех, которые Бугг оставил без внимания.
Шурк хмыкнула.
– Фелаш? Она не убийца.
– Зато ее камеристка, готова поспорить, наоборот.
– И сколько же лет этой «четырнадцатой дочери»? Шестнадцать-семнадцать?..
– Вообще-то четырнадцать.
– Нижняя бездна! Не скажу, что меня радует перспектива вести эту сластену-толстушку до самого Акриннайского хребта.
– Возьми поменьше балласта, и все.
Шурк вскинула брови.
Джанат скривилась.
– На наших лоцманских картах отмечены подводные скалы, капитан. А ты о чем подумала?
– Ни о чем, ваше величество. Честное слово.
Джанат поднялась.
– Предлагаю выйти в сад и поиздеваться над нашими мужчинами.
В сопровождении безмолвных слуг королевы болкандские гостьи незаметно преодолели запутанный лабиринт из неиспользуемых коридоров и переходов, после чего оказались в ночи у скрытых задних ворот.
Они вышли на ближайшую улицу и стали ожидать скромную карету, которая должна была отвезти их в пристойные меблированные комнаты у пристани.
Фелаш вскинула руку, медленно перебирая пальцами, при этом сама как будто этого жеста не замечала.
– Контракт! Неслыханно!
Камеристка молчала.
– Что ж, если капитанша будет доставлять хлопоты… – В поднятой руке Фелаш возник клиновидный кинжал – так внезапно, будто соткался из ночного воздуха.
– Госпожа, – голос у камеристки был низкий, мягкий и потрясающе красивый, – это не поможет.
Фелаш нахмурилась.
– Ах, глупышка, когда же ты повзрослеешь? Нельзя оставлять следов – никаких.
– Я лишь хотела сказать, госпожа, что капитана нельзя убить. Она уже мертва.
– Чушь!
– И все же, госпожа, так и есть. А еще она оживлена с помощью утулу.
– А вот это уже интересно! И волнующе! – Кинжал исчез мгновенно, как и появился. – Набей трубку, будь добра. Мне надо подумать.
– Идут, – прошептал Бугг.
Тегол обернулся.
– А! Только поглядите, как мило они воркуют! Ночной воздух отлично освежает, не так ли, дорогие мои?
– Я не ваша дорогая, – сказала Шурк Элаль. – Вот – она.
– И разве не это делает меня счастливейшим из живущих?
– Ну уж точно не талант, Странник свидетель.
– И не внешность, – добавила Джанат, испытующе глядя на супруга.
– Пока они не спелись, – сказал Тегол Буггу, – было лучше.
– Разделять, чтобы преодолеть разделение – вот мой девиз, государь.
– Весьма необычный. И что, когда-нибудь срабатывало?
– Как только сработает, сразу дам вам знать.
В тридцати лигах к северу от Ли-Хэна, что на материковой части Квон-Тали, располагалась деревушка под названием Гетран – непримечательная кучка домов сухой кладки, мастерские, ветхий храм, посвященный горстке местных духов, таверна да острог с темницей (в одной из камер жил сборщик податей, имевший привычку арестовывать себя за чрезмерное пьянство – то есть почти каждый день).
За приземистым зданием храма на тридцать две кельи шло кладбище, разбитое на три яруса – в соответствии с достатком деревенских жителей. На верхнем, самом дальнем, ярусе хоронили зажиточных людей: торговцев и мастеровых, чьи предки проживали в Гетране более трех поколений. Их могилы находились в богато украшенных гробницах, похожих на храмы в миниатюре, или кирпичных толосах, которые в этих краях строили вот уже многие столетия.
Второй ярус отводился для жителей не особо зажиточных, но и не бедных. Похороны, как правило, были скромнее, однако родственники и потомки прилежно ухаживали за каменными надгробиями.
