Не то чтобы смутился, но словно отступил, признавая, что лезет в интим, куда его точно не звали.
Резкий ответ уже готов был сорваться, припечатывая друга…
Но тут Шуст сам как-то по-свежему за Талу зацепился, прошелся взглядом, охватывая с ног до головы. И задумался крепко.
На шее буквально алел его засос. Точно уж, что всем на обозрение. Накрыло его вчера утром в душе капитально, конечно. Исцеловал ее так, что эти выступившие метки в некоторых местах никак не закрыть, действительно, что упырь. Тоже правда, что не случалось с ним ранее такого. Видно, потому Гриша и заметил.
Но… кроме шуток, Тала выглядела так, будто он и не пичкал ее усиленно едой, от которой она чаще отбивалась, кстати. Словно еще вес сбросила за эти дни… Сказала утром, на одни фрукты согласившись, что слишком из-за полета нервничает… Мог поверить, учитывая, как в прошлый раз перетрясло.
Бледная, под глазами тени глубокие пролегли. И ресницы такие длинные, что ему отсюда видно, а ведь не красилась с утра, точно знает, просто из-за белой кожи в контраст бросается. На пальцах, которыми книжку и чашку держит, казалось, косточки светились… Того и гляди, кольцо, которое, опасался, не налезет, скоро слетать станет с пальца.
И нет, не умаляло все это ее красоты, вот ведь загадка! Словно больше хрупкость, хрустальность какую-то подчеркивало, как тонкая изысканная статуэтка. Однако ж и Гришка прав, с жизнью и цветущим видом никак не вязалось…
Непонятно с какого испуга, пришли на ум «Три товарища» Ремарка… Смутная ассоциация… Нахмурился, сжав челюсти, на мгновение глаза прикрыл, а под веками картина того, как Тала под снегом кружится, раскинув руки. И ее восторженное: «Все получится, Денис!».
И какая-то дикая схема в голове вдруг сложилась, вроде абсурдная, а, в то же время, до боли логичной показавшаяся. А если у Талы тоже туберкулез?
Она же учитель, в обычной школе работала, там дети из всяких семей учатся, подцепить что угодно можно. А зарплата у учителей — мизер, никакого нормального питания, да и условия проживания у нее раньше отстойные были. Откуда взяться иммунитету? И те ее простуды частые, больничные по которым нарыли для него в поликлинике… У них же никто в таком диагнозе просто так не признается, стыдно… Могла же договориться с семейным врачом? Да легче легкого! И Тала, допустим, проходила курсы лечения, а в школе узнали, вот и рассчитали быстро…
Нет, противно не стало, и отгородиться даже порыва не возникло, ни единого. Наоборот, защитить, к себе ближе, как своих сил передать ей… Да и сам не боялся, если его догадки верны. К Шусту зараза не прилипнет, слишком луженный. В его селе из болезней только порча да алкоголизм известны были, остального знать не знали, вот и не брало. И в том, что, если не ошибся, вылечить сумеет, тоже ни малейшего сомнения. Есть и ресурсы, и характер, чтоб и заставить Талу, если надо будет, все выполнить. Да и времена не те, что были до антибиотиков, и у него возможности… Любой препарат для нее достанет…
— Шуст? Ты чего? — Гришка, который и заставил его всмотреться, по сути, насторожился, видно, заметив, как сам Денис подобрался, скрутился в пружину, даже прищурился, кажется. — Я же чисто так, по-дружески, хорошая она у тебя, забавная, такая, с достоинством. Не потасканная… Не про физическое, знаешь. Душевная, видно, что не сучка, а это сейчас нечасто встречается. Правда же, вот и… — друг как-то неловко передернул плечами, полез за сигаретами в карман.
Денис поднял ладонь, прерывая эти путанные объяснения, явно не привычного к такому Гришки.
— Я оценил Гриша, и обратил внимание, спасибо. А то прав ты, накрыло меня, отстраниться не мог, не туда смотрел. Ей вчера плохо было, а я повелся на отговорки, как лох… — щелкнул с досадой языком. — Есть подозрения, что за болячка. Прилетим — к врачу отведу, разберусь, подлечу и на ноги поставлю. На Мальдивы отвезу, ей солнце точно полезней снега будет, уже и ей пообещал, — так и продолжая на Талу смотреть, ответил другу.
Реально же помог, а Шуст допустил промах. Свои ошибки тоже надо уметь признать и увидеть, только тогда в следующий раз все иначе сделать сумеешь. Он этот урок давно выучил.
Глава 16
«И лампа не горит, и врут календари.
И если ты давно хотела что-то мне сказать, то говори.
Любой обманчив звук, страшнее тишина,
когда в самый разгар веселья падает из рук бокал вина.
И черный кабинет, и ждет в стволе патрон.
Так тихо, что я слышу, как идет на глубине вагон метро».
Сплин «Романс»
Нельзя сказать, что второй полет она перенесла легче. Вот, вообще, неправда. Однако держать себя в руках удавалось лучше, тут Тала постаралась… Напилась успокаивающего, ага. Как заторможенная немного. Хоть внутри все равно трясло: руки не могли ровно держать ни чашку, ни электронную книгу. Но Тала сохраняла невозмутимое лицо и делала вид, что все в полном порядке.
Никакой охоты не имела себя вновь паникершей выставлять при всех…
Телепать Талу начало еще до того, как они выехали из отеля. Чувствовала себя разбитой и измученной, выжатой до капли, хоть и проспала всю ночь, прижимаясь к Денису, кажется. Но тот вроде не возражал, а ей так хорошо, что отогреться можно, будто силой его подпитывалась, несмотря на эту ужасную и необъяснимую изморозь внутри. Стоило же проснуться, само воспоминание о самолете в ужас приводило… Накручивала и остановиться не могла. Оно, как падающее домино, уже против ее воли стремительно неслось в голове, срывая адаптацию.
Эх! Пыталась сосредоточиться на мыслях об их второй прогулке, отвлекая саму себя, но работало средне.
Снег в Стамбуле растаял быстро, даже слякоти особой по себе не оставив, ощущалось, что не их климат. И Денис вчерашним утром, закончив с… душем и завтраком после, вновь куда-то уехал. Вернулся достаточно быстро, еще при свете дня потащил ее гулять. Тала чувствовала себя плохо, но она не признавалась Денису в этом, не жаловалась. Уж очень сильно хотелось ей посмотреть на всемирно известный базар и сами улочки старой части города, и еще десятки мест, куда они только сумеют добраться!..
Однако Денис понял все, а может, заметил состояние, хоть Тала ни разу и не пожаловалась, нацепив улыбку на губы, будто на суперклей. И постоянно делал для них остановки, то и дело затаскивая в какие-то кафе, отогревал, поил кофе, буквально шантажировал едой, повелевая есть… После четвертой чашки кофе Тала попросила чая, уж сильно ее начало трясти, некое неподвластное ощущение слабости и полного бессилия. И при этом необъяснимая паника, которую ни понять, не победить не могла… Слишком много кофеина на фоне и без того неадекватной работы щитовидки. Очень тяжело. Съела очередной кусок пахлавы, уже не отказываясь. Сладкое, но вкусное, тут не поспоришь, с фисташками… И чай ей понравился очень, в настолько же красивых небольших чашках, как и кофе здесь подавали, с лимоном и мятой, на выбор, с сахаром… Он ее лучше согрел, как-то тепло внутри стало, чуть спокойней. Денис и это заметил, довольным стал.
