До того больно и спазмом сжало, что не продохнуть. Точно без рубцов не закроется, даже когда выдюжит, вытащит ее…
«Когда», не «если»! Не имел права и подумать о таком!
— Вы какой логикой, вообще, руководствуетесь, бл*?! Почему было просто не рассказать и денег не попросить?! Зачем так, мать вашу?! Она уже в лучшей клинике Германии была бы, или в Израиле, а не вот это вот все, *****! — заорал натурально.
Даже не то чтоб достучаться пытался, просто сорваться надо было, спустить это все, чтоб дальше идти и решать любые вопросы. А эта лялька сама напросилась. И это Шуст еще про гонку на ночной трассе сквозь снег ей не заикнулся, кстати.
Его люди вокруг стоят с лицами, что из кирпичей вытесаны, никто не рискует влезть, даже Степан не рыпается. Видят, что лучше отмолчаться. Да и, опять-таки, Шуст реально в своем праве. И пусть кто-то только дернуться посмеет… И без пистолета угробит, голыми руками.
И вдруг эта Света взяла да в ноги Денису бухнулась! Вот чего Шуст точно не ждал. Моргнул, решил на мгновение, что это у него от напряга в мозгу что-то заклинило. Глянул снова — нет, реально на полу.
— Не злитесь на Талу, умоляю! — запричитала, хоть и страх ощущается прямо.
Степан натурально дернулся сюда, подкинуло мужика, пусть Шуст же стоит и не двигается.
В воздухе горьким привкусом сигарет повисло отвратное чувство его собственной беспомощности сейчас, от которой мутило. Так остро ощутил, глядя на эту девчонку умоляющую… Потому что Шуст не привык, чтоб существовали ситуации, которыми он управлять не в состоянии. А тут с этой их долбанной комой, с самим проклятым диагнозом… Твою ж!
И состояние у Шуста, как с крыши дома на землю грудью рухнуть: лежишь, смотришь в небо, вроде живой, а так дух вышибло, что не в силах вдохнуть. Задыхаешься, когда вокруг полно воздуха… Ушиб легких… Самого существа, блин!
Потому ли ни черта не понимал, отчего Светлана решила собой полы вытереть?!
— Это из-за меня она деньги взяла, из-за того, что я сказала, что квартиру продам, чтоб ей на лечение было! Из-за Маркияна Тарасовича, который одалживать у друзей собирался, понимаете?! Тала, она гордая, да. А еще никогда бы не позволила никому на себя брать то, что своим долгом или ответственностью считала!
— Встала быстро! — рявкнул вдруг так, что все в коридоре вздрогнули.
Умолкла и Света. Моргнула, продолжая глядеть на него, явно не понимая.
А вот Тала его настроение моментально считывала и улавливала. Даже если мысли для нее специально закрывал, чтоб не грузилась, ощущала нутро Шуста, как свое собственное… В груди давит так, что уже реально хрустят ребра.
Опять глянул в распахнутую дверь на кровать, где ничего не изменилось.
— Какого черта она мне не сказала тогда?! — дождавшись, пока лялька встанет, все же спросил то, что изводило больше всего всю эту проклятую ночь, наверное.
То, что тупым и ржавым ножом ворочалось в кишках.
— Потому что полюбила вас, — Света глянула на него огромными глазами с таким выражением, будто въехать не могла, что не понятно-то?!
А ему тупо лбом стукнуться о стену захотелось от такой дебильной логики. И уже даже кричать сил не осталось.
— Она боялась, что вы… отвращение к ней почувствуете, — вдруг тихо добавила девчонка, похоже, въехав, что ему не удается понять тернистые пути их размышлений. Сжалилась прям. — Из-за ее болезни. Что противно вам станет.
Но Шуст все равно не вполне допер. Да с какой такой придури?! И, наверное, вопрос этот на его лице был большими буквами написан. Слишком устал, чтобы невозмутимую мину держать.
— Понимаете, у Талы же очень замкнутая жизнь была, по сути, — спасибо, не замолкла, попыталась мысль развить.
Самому ей в ноги бухнуться, что ли? В благодарность, мля…
— Когда ее мать заболела, Тале только шестнадцать исполнилось. И отец ее… Он после этой новости их же бросил с болезнью один на один, по факту. Единственный близкий мужчина, которого она знала и доверяла, просто отвернулся от жены и дочки. Он никогда не помогал им с лечением, не ухаживал за матерью Талы. Да и говорил открыто, что гадко ему. Сначала пить стал, потом в игры втянулся… Тала не видела другого отношения. Она, вообще, не собиралась никому сообщать о своем диагнозе, ну, когда согласилась с моим планом. Да большей части таких мужчин, с которыми я знакома, и в голову не пришло бы влазить в жизнь своей пассии настолько, как вы, — вновь на него с недоумением посмотрела Света. — А потом… Тала уверена была, что и вы так… До отвращения. Вот и побоялась признаться! Да и сколько вы знакомы были? — будто пытаясь за подругу извиниться, с каким-то рвением и запалом рассказывала. — Испугалась, что у нее тогда пропадет желание бороться с болезнью, опустит руки, сломается, если мужчина, которого полюбила, как отец, поступит…
Светлана умолкла, стушевалась, кажется, поняв, что под конец в ее голосе едва не обвинительные нотки появились. А ведь Шуст никогда повода не давал… Хотя…
— Свободна, — взглядом подав знак Степану, отвернулся к окну на короткий миг, потеряв интерес. Узнал то, что хотел. — И… спасибо, — добавил больше на автомате… даже сам до конца не поняв, за что благодаря девчонку.
А ведь есть за что, если гнев в сторону отодвинуть и пораскинуть мозгами.
Но…
А, блин! Не выдержал! Сгрузил сигареты Алхимику, стоявшему все это время рядом, как элемент больничного декора, и опять в реанимацию рванул. Ему было, над чем подумать, это правда. Теперь было.
Натянул вновь шапочку и халат, подошел к кровати, просто накрыв ее руку своей горячей, как делясь теплом. И заедает же, бл*, что таким его считала, что так думала… За грудиной жжет!
Но и понять может, конечно, если другого отношения Тала не видела по жизни. Да и помнил, что опыта у нее с мужчинами мало.
Ну и сам Денис… Что он ей говорил или показал? Вот если глазами той же ляльки смотреть, которая для Талы и была основным экспертом по ситуации? А ничего. Только то, что против его воли, желания и власти нечего рыпаться, выходит, а остальное его не колышет.
Так что… не то чтоб Шуст в данный момент мог уж сильно попрекнуть свое чудо.
Глава 23
Врача привезли к обеду. Того, которого Гончаренко посоветовал. Стихла метель, открыли аэропорт. Вот бы раньше так, Дэн во Львове до конца этой их чертовой операции был бы…
Но Шуст не привык сожалеть о том, что вернуть не в его силах, максимально старался сейчас все наладить.
Жовнеренко без споров отправил все документы в киевскую клинику, как только Паша отзвонился, сообщив, что связался и получил подтверждение. Не то чтобы Маркиян Тарасович прям пылал готовностью сотрудничать, но и не прятал ничего вроде. А может, был даже рад любому варианту, в котором его больница быстрее избавляется от присутствия Шустова. Или хотел уесть и в нос ему ткнуть то, что все сделал лучшим образом.
