Нежить замерла. Мы тоже. Вновь наступила могильная тишина в которой я буквально забыл как дышать, с замиранием сердца ожидая дальнейших действий.
И вдруг оружие в руках мертвецов опустилось, копья повернулись остриями вверх, с легким стуком упершись древками в пол, а затем из ряда вышел ещё один мёртвый комиссар, направляясь прямо ко мне.
— Вы меня понимаете? — произнес я снова, с легкой тревогой наблюдая за уверенной поступью нежити, — Вы меня слышите?
Но кроме моего голоса, тишину больше не нарушало ничего. Правда, если рассуждать логически, то с высохшими и частично разложившимися лёгкими и высушенными связками, говорить и вправду затруднительно, как и слышать что-то давно сгнившими барабанными перепонками, поэтому я принялся ждать посланца.
Тот остановился от меня в паре шагов, будто рассматривая, хотя я ясно видел в узкой прорези комиссарского шлема только чёрные провалы глазниц, а затем, неожиданно протянул руку, словно в рукопожатии.
— Э-э, — неуверенно протянул я, не совсем понимая необходимость такого действия, но внезапно сообразил, что он мне протягивает именно ту ладонь, на пальце которой тускло блестит его кольцо. Поколебавшись мгновение, я прошептал, стараясь чуть взбодриться, — Ну не укусит же он тебя, — и решительно вложил в его костлявую ладонь свою, так, чтобы наши кольца соприкоснулись.
А затем на меня обрушился шквал воспоминаний бывшего комиссара. Череда событий, мелькавшая перед внутренним взором как калейдоскоп. Застонав и пошатнувшись, другой рукой я оперся о стену, чтобы не упасть. Всё-таки подобная передача информации была для меня в новинку, да еще и настолько мощный поток. Некоторые воспоминания проносились так быстро, что я не успевал зафиксировать их сознанием. Но главное я, всё же вычленить смог.
Комиссаров, тяжелораненых, безнадежных и тех, с чьим выздоровлением не могли справиться обычные лекари, стаскивали сюда прямо во время битвы с гномами, когда, после потери командного центра, столица провинции, ставшая впоследствии стольным градом султаната, осталась одна, без связи и подкреплений.
Они всё ещё надеялись, что маги смогут прорвать осаду. Нужно было всего парочку мастеров-целителей, стазис позволял даже находящихся на пороге смерти держать сколь угодно долго, дожидаясь квалифицированной помощи, но подмога так и не пришла. Южные провинции были потеряны окончательно, а северные, едва удерживали в лучшем случае половину прежних территорий.
А затем, когда остатки оборонявшихся поняли, что надежды нет, и гномы вовсю хозайничающие на поверхности, вот вот ворвутся и сюда, то среди укрывшихся в подземелье горожан нашелся один тайно практикующий некромант, что провел ритуал поднятия нежити, полностью отключив саркофаги и превратив в немёртвых всех находящихся там людей.
Судьба того некроманта была безымянному комиссару неизвестна, но что произошло после их поднятия, он мне показал. И не скажу, что зрелище было из приятных. Последнее что вложил темный маг в нежить, был приказ убивать любых встреченных живых и первыми под раздачу попали сами выжившие горожане. Воспоминания о творящемся хаосе я постарался тотчас забыть, но буквально весь пол и стены здесь, почти до потолка были залиты кровью и останками разорванных на кусочки тел. А когда вниз сунулись гномы, то нежить принялась с той же яростью рвать и их, пока, наконец, в подземельях не осталось никого кроме трупов, оживших и не очень.
Правда некромант не учел одного, у всех отправленных в стазис комиссаров были действующие кольца и магические, впитавшие память своих носителей доспехи. В горячке сражения раздевать их никто и не подумал. И поэтому, в отличии от прочих поднятых из стазиса людей, оставшихся лишь с одним базовым инстинктом — ненавистью к живым, комиссары то, что с некоторой натяжкой можно назвать личностью, сохранили.
Нет, гномов они рвали как бы не яростней прочих, прекрасно помня напавшего на провинцию врага, но потом, когда те отступили на поверхность, в отличии от остальной нежити, комиссары наверх не полезли, хладнокровно и рационально оценив свои шансы. Некоторое время гномы сдерживали поток безмозглой нежити, что пыталась прорваться в город вслед за ними, но затем, спустя несколько месяцев, кто-то заложил мощные обереги и проход был перекрыт уже окончательно.
Между собой мёртвые комиссары, как я их стал называть, контакт через магию колец тоже смогли наладить, а затем, после нескольких лет нахождения в полностью запечатанном магией подземелье, они перебили всю оставшуюся нежить, чтобы не дать той со временем усилиться и переродиться во что-то более опасное, тем более, что большинство немёртвых было когда-то сильными магами и спустя пару тройку десятилетий, могли стать личами. Даже после смерти комиссары следовали своему долгу.
Надолго впав после этого в нечто подобное сну, просыпались они от этой своеобразной спячки лишь когда их покой тревожили случайно или намеренно забредшие существа.
Судя по воспоминаниям, это были не только люди и гномы. Череда мелькавших картинок открывала мне лица эльфов, обеих мастей и даже вампиров, пару раз пытавшихся организовать в таком интересном подземелье своё тайное гнездо.
А потом пришли мы.
И внезапно я почувствовал в стоявшей напротив нежити такую глухую и беспросветную тоску, что вздрогнув, и вновь обведя взглядом шеренгу молчаливых доспехов, мысленно пообещал, что обязательно вытащу их отсюда. А затем, сосредоточившись и закрыв для верности глаза, принялся подымать в памяти образ крепости. Показал им мою встречу с комендантом.
На известие о том, что больше никого не осталось кроме пятерки призрачных личностных матриц, мертвецы почти никак не прореагировали, только сильнее стало ощущение безысходности идущее от моего контактёра. Но следом пошли образы Салиса и гномьей твердыни, а затем взрыв в ночи и разрушенная гора истекающая жирным чёрным дымом.
Враг уничтожен, врага больше нет, транслировал я им, так ясно как только мог. Всё-таки общаться мы могли лишь образами в голове.
А затем, снова возвращение в крепость, присвоение мне ранга старшего комиссара и передача власти. Последним, стараясь отобразить картинку как можно чётче, я показал себя сидящим в кресле командующего крепостью.
Выдохнул, чувствуя как по лбу текут маленькие капельки пота, слабо улыбнулся, глядя на мертвого комиссара. А тот, отпустив мою ладонь, сделал шаг назад, и внезапно, с, заставившим невольно поморщиться, скрипом, опустился передо мной на колено, склоняя покрытую шлемом голову.
А вслед за ним, также синхронно опустились и все остальные.
— Командир, — прошептал сзади Калим, — чего это они?
Ну да, они-то, посмотрел я на с опаской взирающих на происходящее моих подчинённых, не видели наш мыслеобмен. Вкратце, опуская лишние подробности, обрисовал им происходящее.
— Так это что, они тебя понимают? — поразился мужчина.
— Как видишь, — негромко ответил я, а два десятка моих мёртвых собратьев, также как опустились, слитно встали обратно.
