А чтобы его зарядить вновь, надо тащить артефакт обратно в зиккурат и там лет на десять оставлять, пока он сам собой не наберёт нужный запас.
Как по мне, трёх дней совершенно недостаточно, чтобы сломить дух защитников и заставить султана сдаться. Но меня упорно отказывались слушать.
Право слово, я чувствовал себя Тирионом Ланнистером при Дейнерис Бурерожденной в седьмом сезоне сериала. Умный коротышка, ставший вдруг бесполезным придатком, этаким шутом при великой правительнице.
А совет меж тем всё шёл.
На здоровенном каменном столе разместились неплохо выполненная в миниатюре карта Тардана с окрестностями, над которой постарался товарищ мастер земли, и вылепленные им же фигурки войск.
Вокруг стола расположились: моя дражайшая супруга Ниике-султан, её верный слуга Калим-бей, глава местной магической комик-труппы Сагир, мастер земли Варрин и ваш покорный слуга. Правда, стоял я не у стола, а чуть в стороне, опираясь задницей на удобный выступ в очередном барельефе, коими испещрены были, казалось, все стены внутри. Выступом служила покатая голова какого-то человека, несомненно, давно и окончательно помершего, потому особого урона его чести в моём сидении на нём я не усматривал.
— Вот так, — подчиняясь воле мага земли, фигурки, изображающие нежить, стройными рядами подошли к Тардану, окружив город по периметру, — мы возьмём их в кольцо, — Сагир торжествующе посмотрел на Ниике, — и султану просто некуда будет деться.
— На два дня, — фыркнул я, складывая руки на груди, — а затем вся ваша затея превратится в тыкву.
Но мастер воздуха недаром смог стать преподавателем. Опыт в спорах он имел, и мои слова его ничуть не смутили.
— Во-первых, не два, а три, судя по более точным подсчётам, — с лёгкой ноткой превосходства в голосе объявил он. — А во-вторых, с учётом полной невозможности сопротивляться этого вполне хватит, чтобы принудить противника к капитуляции.
Я резко качнул головой, малость вспылив:
— Да с чего вы это решили вообще? Что мешает султану просто сбежать? Кто-нибудь из магов создаст портал — и всё, только его и видели.
— Не создаст, — вздёрнув подбородок, ответил Сагир уверенней, чем раньше, — магические возмущения, кои будет проецировать такое количество нежити, не дадут произвести нормальную настройку портала. Ему не сбежать.
— А если он это ваше войско просто уничтожит? — не успокаивался я.
— Как и чем? — в этот момент Сагир позволил себе даже чуть презрительно усмехнуться. — Некромантов у него нет, как нет их и во всём султанате, скорее всего. Обычные же маги мало что смогут.
— Побольше смогут обычные воины, — буркнул я хмуро, остывая.
— И сколько у него этих воинов? У нас же — сотня тысяч нежити!
Я смотрел на кичащегося заёмной силой мага и никак не мог понять: он и вправду такой тупой или просто пытается пыль пустить в глаза Ниике? Распушил тут хвост словно павлин.
— Под защитой стен и десятка тысяч нормально обученных защитников хватит для того, чтобы продержаться в осаде несколько дней, — не удержался я от последнего замечания и сразу об этом пожалел.
— Ах да, ты ведь большой в этом знаток, “убийца богов”, - Сагир иронично засмеялся. — А также комиссар и командир, конечно. Мы обязательно примем во внимание твои слова.
Ему не потребовалось много времени, чтобы прийти в себя после нашего знакомства, и этот идиот не придумал ничего лучше, чем во всеуслышание поднять меня на смех.
Нет, напрямую он во лжи не обвинял, но пройтись исподволь с этакой иронией себе позволил не раз. И харизмы ему вполне хватило, чтобы заронить зерно сомнения во всех кроме Алладины, для которой мой авторитет был непререкаем, и отчасти Калима, ведь тот всё же кое-что видел сам, а потому лишь хмурился, искоса на меня поглядывая. К сожалению, Ниике под влияние засранца попала. Мне иногда казалось, что мои слова после обработки Сагиром она воспринимала как попытку поднять свою значимость в её глазах. Недаром случилась у нас парочка разговоров, где она вскользь обмолвилась, что ей не нужен великий герой, мол, она любит меня и таким, какой я есть.
Признаться, в последний такой разговор мне хотелось вскочить, жахнуть по стене чем-нибудь помощней, чтобы камень посыпался, и заорать, напоминая про два десятка мёртвых инквизиторов, с помощью которых я и вытащил её из башни. Но сдержался. И просто перестал кому-либо что-то доказывать.
Вот и сейчас Ниике обернулась, чуть виновато взглянув на меня, после чего снова обратила взор на карту. И спросила, задумчиво разглядывая миниатюрные стены и дома города:
— Сагир, а всё же, что планируется делать, если султан откажется сдаться?
— Принцесса, — твёрдо произнёс он, — даже если сдачи и не будет, что крайне маловероятно, то один приказ — и нежить начнёт штурмовать стены, занимаясь этим без устали и сутки, и двое. Люди столько просто физически не смогут продержаться.
На стенах тем временем появились крошечные защитники и принялись закидывать нежить крошечными копьями и стрелами.
— Как понимаете, — довольно продолжил мастер воздуха, — ни магия, ни оружие для нежити опасности не представляют, и даже без осадных машин и лестниц стены столицы вскоре будут ею заняты.
Вслед за его словами фигурки нежити набежали толпой и, создав лестницы из собственных тел, быстро вскарабкались наверх, задавив числом обороняющихся.
Покачав головой, я отлип от стены и, не глядя на остальных, вышел из помещения вон.
Не помню откуда, но я знал старую истину своего мира: первой жертвой любого боя становятся планы этого боя. А Сагир… Он почему-то напоминал мне диванного стратега, изучающего сражения по учебнику истории, где есть красные и синие стрелочки, арьегарды с авангардами, где красивыми квадратами и прямоугольниками нарисованы позиции войск и имеется максимум пара строк о том, каким именно образом одна сторона победила другую.
Мысли о том, что город будет отбиваться до последнего, у бывшего преподавателя почему-то не возникало. Сдаться? Если бы осаду вели войска империи, сдача ещё имела бы смысл, ведь имперцы вряд ли станут вырезать под корень население и устраивать трёхдневный грабёж — инквизиция не даст, да и в целом сама по себе профессиональная армия — это в первую очередь дисциплина. Однако нежить — это квинтессенция людских представлений об ужасе и смертельной магии. Все до самого последнего идиота верят, что сдаться нежити — та же смерть, и ничьи слова их в обратном не переубедят.
Это понимал я, но не Сагир. А вот чего я не понимал, так это почему молчит Калим. Он-то профессионал и военном деле понимает поболе и меня, и этого выскочки.
— Паша, — догнала меня Ниике, хватая за руку и останавливая.
Я посмотрел на жену, давно избавившуюся от своих ярких полупрозрачных нарядов и носящую сейчас простую одежду кочевников с широким кожаным поясом и кинжалом, пристёгнутым к нему. Увидел, как решительно вцепилась она в меня, и, сдавшись, вздохнул, после чего спросил:
