Борис Петрович молча хмурился. Подала голос Марья Ивановна.
– Что это ты, батюшка, – обратилась она к гостю, – так нас пужаешь? Я вон как напужалась, когда Борис Петрович, заблудившись, упал на мою постелю, однако никому про то не сказывала… А ты – и про Щербатова, и про Долгорукого. А ну как всё это мужицкие зобобоны да бабьи побасенки? Не бери в голову сие, Борис Петрович.
Усладлива речь тещи, только совет ее – не брать в голову – не для него, Шереметева. Гувернантка сказывала, мол, невозможное возможно, ежели все делать… Эх! – да только неправда это: возможно то, что возможно для государя… Неужто принудят и повезут его в Петербург? Прав Яков Долгорукий: готовы мы служить царю, но не готовы наследника его судить… Ох-хо-хо… Заждался Шереметев лодки, что возит смертных в царство вечности, заждался. Как сделать, чтобы и совесть была чиста в день Страшного суда, и с Петром оставаться в мире?..
Но тут грудь его прорезала такая боль, что все отодвинулось…
Похороны фельдмаршала
В один из последних мартовских дней 1719 года по дороге из Москвы в Петербург двигался траурный поезд. Шесть лошадей, покрытых черными попонами, запряженных цугом, медленно шли по начавшей таять дороге.
Солдаты Преображенского и Семеновского полков сопровождали закрытый катафалк, обитый синим бархатом и серебряными позументами.
Наконец на седьмой день поезд прибыл в новую столицу. Остановился возле Фонтанного моста, у шереметевского дома. Гроб был выставлен для прощания в нижней зале, обтянутой черным сукном.
Толпы простого люда заполонили Фонтанку.
Прибыл государь и следом за ним все важные персоны государства, сенаторы, сановники и иностранные посланники в темных одеяниях. Царь долго в неподвижности стоял возле гроба. С другой стороны – молодая вдова фельдмаршала, окруженная детьми, испуганно глядевшими вокруг. О чем думал Петр? Наверняка о великих потерях, случившихся в последний год, о безмерности своей печали и тщете усилий. О том, что лишился он сразу двух наследников: после «большого царевича» скончался любимый «Шишечка», некому теперь по мужской линии наследовать трон. Думал и о царевичевом деле, о том, что пресек заговор, – нет ни побежденных, ни победителей. Может, оттого-то и уклонялся Борис Петрович от участия в сем деле?..
На Фонтанке выстроились солдаты, раздался условный звук трубы, задрожали мелкой дробью барабаны – и процессия двинулась в сторону Александро-Невской лавры. Около двух верст туда, а шли долго, полдня…
То была не просто дорога к Лавре, то была дорога их общей жизни… Двадцать лет Свейской войны, первые поражения, первые виктории, военные советы, штабы, сидения в палатках и шатрах… Неторопливый, осмотрительный маршал – и царь, как ветер.
Петр воздавал должное старому солдату и в то же время чувствовал вину свою. Сердит, гневен был на него в последний год. Зато теперь… Похоронами этими поднят фельдмаршал на государственную высоту. Завещал похоронить себя в Киеве, в Печерской обители, рядом с сыном? Читал царь ту его бумагу: «Желаю по кончине своей почить там, где при жизни жительства иметь не получил». «Не получил». Оттого, что задумал стать монахом, да – слава Богу! – не дано на то изволения, – и славно: вон жена-красавица, теперь вдова, дети… «Хорошо, кабы воспитывались они вместе с царскими внуками, сыном и дочерью злосчастного Алексея», – подумал Петр.
Первый русский фельдмаршал, первый граф, первый кавалер Мальтийского ордена! – и место ему в Петербурге, в новой Александро-Невской лавре… Переменил царь завещание фельдмаршала, пользуясь оговоркой: похоронить просил Шереметев в Печерской обители «или где воля Его Величества состоится». «Воля состоялась» – тут! Ради государственного интереса выдающиеся люди России отныне будут здесь почитаться людской памятью.
Тих и короток шаг Петра I. Будто надеты на него кандалы. Кандалы те – Россия, и он ее раб… Одна половина кандалов – страна до Уральских гор, европейская, другая половина – Азия. В единении тех двух миров, Запада и Востока, и всех великих и малых народов, населяющих те миры, и заключена небывалая предназначенность Земли Святорусской, державы его. Ведомо это ему, открыто тайным замыслом, Борис Петрович сие понимал, а другим неведомо.
Царь искренне скорбел о смерти фельдмаршала, сожалел, что многие печали принес ему в последние годы. Сиднем сидя в Москве, писал сподвижник его в Петербург, жаловался, что одной ногой стоит в могиле, что нет ему царского благоволения, ждал писем, но – Петр молчал в ответ, не верил его хворобам, думал: не желает граф отягчать свою душу судом над царевичем. Только потом, когда послал за ним Измайлова с докторами и тот отписал – мол, болезнь «гораздо умножилась: опух с ног до самого пояса, дыхание захватывает, и приобщали его Святых Тайн», – тогда лишь поверил. Более того, велел графу ехать в Олонецкий край на воды лечиться, да только уж было поздно…
Медленно шел Петр во главе траурной процессии, отдавая последний долг своему сподвижнику. Умен, начитан, образован, никогда не лукавил, разумно мыслил, – вот бы кому с легким сердцем наследовал Петр свой трон! – молодому Борису Петровичу… С кем теперь говорить, с кем думать, с кем спорить? Нет больше старого товарища. Но храбрость его и верность отечеству всегда будут памятны…
Если жизнь – огонь, то память – дым, но долго ли он виден? Минует день, другой, неделя, месяц – и тень фельдмаршала растает, дым развеется. Теперь говорят слова громкие, страстные: мол, безмерно горе, истинный герой есть Шереметев, иностранные послы честь оказывают, сановники, генералы, но что потом?.. Не так же ли и его, Петра, погаснет огонь жизни? Развеется дым, забудут, а – хуже того, оболгут, обвинят… Денно и нощно старался, сеял семена – на каменьях, на болоте, на пашне: взойдут ли они? Ну как похоронят не только тело его, но и дела, а имя наполнят лжами?..
Роковые часы истории
Смерть императора Петра I (1672–1725)
Отец Петра I царь Алексей Михайлович прожил всего 48 лет, однако успел много: усилил центральную власть, при нем оформилось крепостное право (уложение 1654 года), Россия воссоединилась с Украиной, к нам вернулся Смоленск (не говорим о церковных реформах).
А еще – два раза женился. Первая жена была Милославская, вторая – Нарышкина. Конечно, начались распри между сторонниками одной и другой партий. Увы! – дети стали свидетелями. В Кремле на красном крыльце на глазах пятилетнего Петра убивали его близких родственников, и психическая травма детства сказывалась в течение всей его жизни.
Как вырываться из этих постоянных распрей? – думал молодой Петр и стал выбирать себе друзей-товарищей не привычным путем, а по-своему. Приятелем его стал бывший булочник Меншиков, привязался Петр к европейски образованному Лефорту, а от умного Якова Брюса пришел в восторг.
На войне, разразившейся вскоре, Меншиков командовал конницей, Брюс – артиллерий и т. д. А Шереметев – пехотой.
Борис Петрович был зрелым военачальником, проявил себя в битве за Азов, а главное, пожалуй, то, что среди народа и солдат Шереметев пользовался авторитетом. Петр ценил образованных людей, а Шереметев знал языки, обладал дипломатическим умом. Оттого он послал его по южным европейским границам, дабы укрепить связи с союзниками. Петр родился романтиком и мечтателем, обожал морскую стихию.
