Зато – сколько мужчин! На скольких же персон рассчитан ужин?
Коснувшись рукой розовой стены замка, он чувствует холод и сырость – замок совсем не высох, к чему же такая спешка?..
Граф с самого начала того вечера охвачен тревогой. Лица вокруг не сулят ничего хорошего, в них словно маски, а под масками – злые умыслы. Чего стоит один лишь профиль Талызина, так похожий на саблю. Суета, перебегания от одного угла к другому.
Павел заметил намерение графа, опять сославшись на болезнь, удалиться:
– Отчего вы не сидите с другими, граф? И где Анна Петровна, вы не видали ее? А ее мачеха?.. – И он опять куда-то бежит.
Вот встал рядом с Кутузовым, глядит в зеркало.
– Не правда ли, у меня шея набок? – бросает фразу и снова устремляется куда-то. Может быть, ищет Анну? Лопухину-Гагарину, так же, как и Шереметева, тяготит положение при дворе.
Ивану Долгорукому хорошо – он с легкостью готовит какое-то представление. Но кто-то его выманивает из залы, и он беззаботно выпархивает в дверь. Шереметеву лишь в обычной своей манере скорчил мину, кивнул и исчез…
Нестерпимо давит сердце, болит все внутри – граф просит подать карету.
Наконец-то он будет дома, увидит ту, которая действует на него лучше всяких докторов. Стол накрыт, его ждут Таня, Парашенька… Все тут!..
Не прошло и трех часов, как раздался бешеный стук в ворота – и… Лакей вещает: «У императора удар апоплексический!» Бедный, бедный Павел! Он убит заговорщиками.
О подробностях убийства Павла написано много – и все-таки возвращаешься мыслью к умнейшей Екатерине, которая лучше всех знала своего сына и потому написала завещание, в котором власть переходила к ее внуку Александру. Возможно, она была права, только верный Безбородко уничтожил то завещание.
Такова русская история конца XVIII века и, кажется, всегда.
Что сделал Александр, оказавшийся на троне? Ему пришлось удалить от власти всех, кто был слишком близок к Павлу I.
Новый император отстранил от царского двора наиболее приближенных к Павлу I: Анну Петровну с мужем отправил в Сицилию… Князя И. М. Долгорукого – во Владимир… Шереметев надолго удалится в Москву, в Кусково и Останкино…
А впереди уже маячили Аустерлиц, Бородино… Александр был на коне! Но ни сам граф, ни его сын не будут участвовать в войне 1812 года – один болен и стар, другой еще отрок…
Имена прекрасные, но почти забытые
Иван Михайлович Долгорукий (1764–1823)
После убийства Павла I новый царь Александр I отстранил самых близких из окружения отца. Внук Натальи Борисовны Шереметевой и ее возлюбленного страдальца мужа Ивана Алексеевича Долгорукого, Иван Михайлович, был назначен во Владимир губернатором.
В дороге…Карета, запряженная шестерней лошадей, медленно продвигалась к юго-востоку: стояла весенняя распутица. А следом за нею – целый обоз: телеги, телеги, груженные хозяйственным скарбом, домашними радостями в виде зеркал, посуды, туфиков и жардоньерок. Но более всего – книги, книги, книги…
В карете, сильно пригнувшись, сидели Иван Михайлович Долгорукий и возлюбленная его Евгения Смирная, ставшая княгиней Долгорукой. Связанные печальными судьбами, они полюбили друг друга с первой встречи. На венчании присутствовал сам Павел I, и супруга его Мария Федоровна благоволила к влюбленным. Увы! – все веселое, беззаботное позади…
Теперь ему быть губернатором Владимира, а ежели не справится – отодвинут куда подальше…
Князь предавался печальным мыслям. Давно ли (всего четыре года назад) короновали Павла Петровича, славили громко и людно. «Божиею милостью Царь вся Руси, Самодержец Московский, Новгородский, Казанский, Астраханский… всея Сибирския земли, Повелитель и… Обладатель…» И вот уже его нет на этом свете.
Долгорукий глядел окрест сквозь мутные оконца, слушал перестук колес, звон дорожных часов – брегета, размышлял о фортуне государя и о собственной судьбе. Что-то ждет его в одной из славных российских губерний, на которые Екатерина II незадолго до внезапной своей кончины разделила Россию? На целых пятьдесят две губернии!..
Немало добрых дел она сотворила. Вот и возлюбленная его, супруга, которую князь всю дорогу бережно обнимает, удостоилась милости императрицы. Отец ее служил комендантом, охраняя рубежи российские, но явился злодей Пугачев, разорил все, а отца бедной девочки повесил. Прибыла ее матушка в столицу, бросилась в ноги к Екатерине II, и та позволила взять ее в Смольный монастырь на казенный счет. А Долгорукий был театрал, и обнаружил он в сиротке хороший голос – мгновенно разгорелся к ней чувствами. Был он смел, отчаян, а она – робкая, и спустя короткое время они уже вместе участвовали в театральных представлениях, пели графа Альмавиву и Розину в «Севильском цирюльнике».
…Солнце наконец прорвалось сквозь тяжелые облака, блеснул оранжевый закат, дорога стала ровнее, и на возвышении показались стройные белые купола знаменитых владимирских соборов, а внизу разливалась река Клязьма. В голове князя заиграли-запрыгали иные мысли. Не таков был Иван Михайлович, чтобы долго предаваться унынию. Еще бы! Когда-то его предки отправились на северо-восток Руси, чтоб расширить княжество, был там храбрый Андрей Боголюбский, человек жесткий, но набожный. Он построил маленькую, но удаленькую церковь Покрова на речке Нерль.
Он говаривал: довольно властвовать да спориться, кто главнее – Киев или Новгород, надобно Владимир сделать столицей будущего царства! Только – горе великое! – убили Андрея Боголюбского. Неужто ему, Ивану Долгорукому, предстоит возродить славу города? Да и отомстить Бирону и Анне за казни, что они учинили?
Если царь есть голова России, то губернатор – князь-государь и управитель данных ему земель. Удастся ли сие ему? С такими мыслями Долгорукий въезжал в когда-то славный град Володимир и думал – с чего начинать дело?
Колеса вертятся…Князь уже бывал во Владимире и кое-что знал об его истории, но одно дело любопытствовать, а совсем иное – оглядывать хозяйским глазом. Теперь он каждое утро запрягал надежную кобылу Анфису Ивановну и объезжал улицы и переулки. Весеннее солнце подсушило землю, и ездить можно было без проволочек.
Брал с собой писаря, и тот писал про особые городские надобности. Гусиным пером худо-бедно что-то помечал, а, присев в трактире или в конторе, князь выхватывал бумаги, что-то перечеркивал, возмущаясь безграмотностью секретаря, даже взъярился, поддаваясь своему горячему нраву. Иной раз даже опускал палку на согбенную спину виновника безграмотности.
Скоро в толстой тетради губернатора появились спешные записи о том, что следует делать в первую очередь. К примеру:
– Снесло мост через Клязьму – так бывает каждую весну. Надобно, значится, прочный мост соорудить.
– Золотые ворота – краса и гордость Владимира, парадный въезд в город, однако углы острые или прямые, и нет никакой приятности глазу. Углы следует заменить закруглениями.
