Что из себя представляла Надежда Николаевна, поселившаяся в имении Покровском? Это была весьма своеобразная дама. Современники называли ее «юная Наденька», она не переставала удивлять их молодыми порывами вплоть до глубокой старости. Даже в преклонном возрасте ее видели разъезжающей по Москве в дрожках старого образца (так называемая «гитара»). Картавящая, как большинство Тютчевых, она и выражалась своеобразно. Набожная, не пропускавшая ни одного церковного ритуала, она, например, вместо того, чтобы сказать, что была за день на трех обеднях, говорила: «Я сегодня тьи обедни схватия!»
Однако в 1816 году случилось несчастье: муж ее Василий Петрович, немало сделавший для благоустройства края, погиб в дорожном происшествии – и «Наденька» осталась одна с детьми. Еле пережив гибель мужа, она ни на час не оставляла заботами двух дочерей, сына Алексея, а также мальчика по имени Феденька Тютчев – летом он тоже жил в Покровском.
Дети росли, и главной заботой Надежды Николаевны стало найти подходящих мужей дочерям и женить сына. Она не допускала мысли, что они сами выберут свою судьбу.
Имение было просторное, места много, и через некоторое время в нем поселились новые лица. Вот тут-то все и началось. Поселился в Покровском образованный человек по фамилии Раич, он учился в университете, был человеком передовых идей, дружил с некоторыми офицерами, побывавшими после 1812 года в Париже и усвоившими европейские свободы.
А в скором времени появился Иван Якушкин, имевший прямое отношение к заговорщикам. Иван Дмитриевич Якушкин сразу очаровал хозяйку имения, она чуть ли не влюбилась в него, в его задумчивость и молчаливость, в некое беспокойство души. Оказалось, что герой был тайно влюблен в княжну Щербатову. И Шереметева сочла, что может его развеять, отвлечь. Она стала душой компании. Мало того: задумала женить его на своей дочери, 16-летней Настеньке. Конечно, он много старше, но зато будет здесь, в доме, на глазах деятельной Наденьки.
Что касается сына, то… Василий Петрович Шереметев был белокурый, с яркими синими глазами, а сын Алексей уродился смуглым, как азиат, с карими выразительными глазами, был очень резвым мальчиком. Повзрослев, остепенившись, занялся хозяйством, и в доме его воцарились почти патриархальные нравы. Он опекал крестьян и вел себя с ними как с равными.
Алексея Шереметева знал Пушкин, бывал в его доме на Поварской и даже посвятил ему «Братьев-разбойников», а позднее – стихотворение про его агрономические увлечения.
После гибели отца Алексей стал хозяином усадьбы, но… на лице его часто появлялись озабоченность. Отчего? Его ценили за разнообразие увлечений, за склад ума. Однако, несмотря на семейную жизнь и мирный характер жены Екатерины, он снова и снова впадал в уныние. Стояла ли за этим некая семейная тайна? Или то была мечтательная грусть – родовая черта Шереметевых?..
Жена Алексея с трудом воспринимала характер сестры мужа Анастасии Васильевны. Та была баловнем семьи: порывистая, неровная, красивая, но красоты беспокойной; остроумная, насмешливая, полная противоречий, всегда любящая кружить головы, наслаждаясь успехом и нередко смеясь над своими жертвами, Анастасия Васильевна со своими лучистыми, загадочными глазами пленяла, и сбивала, и смущала всякого (так писал Сергей Дмитриевич). И сестры, и жена сына – все были хороши, но лицо Екатерины, в отличие от Настеньки, напоминало лик мадонны, и между молодыми женщинами то и дело разыгрывалась ревность.
По вечерам хозяева и гости гуляли по берегам Рузы, озера, образованного подле запруды и названного «Озерны», плавали на лодках, музицировали. Пели под музыку Булахова. В Покровском, можно сказать, у детей Петра Булахова развились музыкальные способности, и они стали композиторами.
Иван Якушкин – еще одно свидетельство бурных страстей того времени. Не находя ответного чувства у Щербатовой, он примкнул к молодому движению. Он был так влюблен, что, не получив отзвука любви, решил покончить жизнь самоубийством.
Вот что пишут историки.
Щербатова послала ему письмо: «Живите, Якушкин!.. Имейте спокойствие…» Якушкин откликнулся: «Неужели мне суждено быть виновником одних только Ваших беспокойств, между тем как я отдал бы жизнь свою за минуту Вашего покоя!.. Вы повелеваете, чтобы я продолжал влачить свое существование; Ваша воля будет исполнена. Я буду жить и даже по возможности без жалоб. Только бы Вы смогли быть спокойны и счастливы».
Наталья Щербатова предпочла другого «цареубийцу» – князя Шаховского, в котором находила «много ума, возвышенную душу, превосходное сердце». В 1819 году она стала его женой, в 1820 году родила сына Дмитрия. Князь Шаховской, некогда готовый «посягнуть на жизнь государя», отошел от тайного общества, вышел в отставку, чтобы заняться хозяйством…
2 марта 1826 года отставной майор Федор Шаховской, один из учредителей Союза Спасения и Благоденствия, добровольно явился к нижегородскому губернатору, узнав о том, что следственная комиссия разыскивает его. Судьба Натальи Щербатовой оказалась не менее трагичной, чем судьба Якушкина. Отправленный в ссылку, Федор Шаховской сошел с ума. Наталья Дмитриевна добивалась его перевода в отдаленное имение. Император в конце концов разрешил перевезти больного в Суздаль, в Спасо-Евфимиев монастырь, а жене поселиться неподалеку. Здесь Наталья Дмитриевна схоронила мужа через два месяца после приезда…
Что касается Якушкина, то он под давлением «юной Наденьки» женился на Анастасии Шереметевой, не испытывая бурных чувств. Может быть, значительная разница в возрасте, а может быть – и прежняя роковая любовь лежала между ними…
Но свадьба состоялась, как задумала Надежда Николаевна.
Надо сказать, что она была незаурядным человеком, умным и начитанным. Ее считали «духовной матерью» позднего Гоголя, другом Чаадаева…
В присутствии молодых людей, будущих декабристов, Надежда Николаевна молодела, она обожала умных людей. Все подробности жизни в Покровском знал Сергей Дмитриевич Шереметев. Спокойно и внимательно изучив их, он писал потом:
«Характера Надежда Николаевна была страстного и необузданного. Тютчевская кровь в ней сказалась. Умная, живая, с неукротимыми порывами, ревнивая и притом горячего, пламенного сердца, но властная и не любящая преград, она была личность в высшей степени привлекательная и интересная. Стоя во главе семьи, хозяйка Покровского, окруженная своими детьми, она сделалась средоточием многосложных сношений, имевших чистые и ближайшие соприкосновения с известным движением, закончившимся 14 декабря 1825 года.
Надежда Николаевна вела неутомимую переписку – в те времена это не было редкостью.
В 1825 году, когда начались аресты декабристов, и зять Надежды Николаевны Шереметевой, Иван Дмитриевич Якушкин, уже был схвачен, то, ввиду ее знакомства, переписки и связей с другими декабристами, можно было опасаться за последствия. Центром и сборным местом друзей было с. Покровское. В решительную минуту Надежда Николаевна не потерялась. Она вызвала к себе в Москву из Покровского Якова Игнатьевича Соловьева. Немедленно отправила его с точным поручением в Покровское, указала ему на комнату в доме, в неизвестном месте, велела ему поднять половицу, под которою сохранялась секретная переписка и многие другие бумаги, и велела тотчас же все эти бумаги предать сожжению. В самое ненастное глухое время Соловьев отправился в Покровское и в точности привел в исполнение приказание Надежды Николаевны.
