Для графа Сергея Дмитриевича это были очень трудные дни. Многим представлялось, как минует одно, два поколения свободных крестьян и они потянутся в города и пополнят ряды тех, кто устраивает погромы (не так ли и случится в 1905 году?)
Г.С.Ш. вспоминал другого Тургенева, Ивана Сергеевича, писателя. Государь называл «Записки охотника» открытием «государства Деревня». Восклицал: великолепно! Какие характеры, типажи… Однако, что смогут простые крестьяне?
Так сразу? без опыта? без образования? Ведь такие, как герой рассказа «Му-му» Герасим, слепо подчиняющийся барыне, не способен самостоятельно взяться за управление своим хозяйством… Что будет дальше? Эти вопросы задавал себе Шереметев.
Следовало все обдумать, изучить документы и, может быть, съездить в Иваново-Вознесенск. Там в давние времена развернулось промышленное производство… Не мешало послушать умные разговоры в светских гостиных, при дворе, в толпе. Общественная жизнь оживилась до крайности. Западники – славянофилы – народники – демократы – нигилисты – социалисты…
Как непросто быть в ближнем круге царя и при этом иметь собственное мнение… Граф прислушивался к голосу человека, который тоже был по правую руку государя, но умел высказаться умно и красиво. Это сановник, аристократ, писатель и поэт Алексей Константинович Толстой, автор «Князя Серебряного», прекрасных стихов о Дамаске, Ливане…
Только он один, занимая важное положение при дворе, вкладывал в поэтические строки те мысли и сомнения, которые были близки Шереметеву.
Толстой славянофил? Да, но и западник тоже. Алексей Константинович умел это отразить в стихах:
Двух станов не боец,
но только гость случайный,
За правду я бы рад поднять
мой добрый меч,
Но спор с обоими досель
мой жребий тайный,
И к клятве ни один не мог
меня привлечь;
Союза полного не будет между нами
– Не купленный никем,
под чье б ни стал я знамя,
Пристрастной ревности друзей
не в силах снесть,
Я знамени врага отстаивал бы честь!
(1858)
Служба и мундир тяготили Шереметева. Чтобы утвердить какое-либо начинание разумное, приходилось соглашаться с чем-то несущественным. Быть сторонником лишь одного из двух «станов» – не в его обычае. Но такова сама Россия. Как прав царь Федор Иоаннович в драме того же Толстого:
Я хотел всех согласить, все сладить,
Боже, Боже,
За что меня поставил ты царем!
Так же мог бы повторить и граф: «за что меня ты рядом с царским троном посадил!»
Эпицентр России – самодержавная власть. Но если у власти – изволь не вносить смуту, а твори лишь – согласие!
Подумать только о царских судьбах – как они несчастны! Александр I «ушел» от мира в старчество, Николай I, не дожив до старости, скончался при невыясненных обстоятельствах. А жизнь Александра Николаевича – разве не страдание и мука? В 1866 году – первое покушение на его жизнь. 70-е годы – два, одно за другим! Террор вошел в моду у этих смельчаков, разночинцев, без роду без племени. Где же святая Русь, где смирение и лад, в том числе между помещиками и крестьянами? В шереметевских графских имениях поджогов нет, но… сколько смутьянов! Можно разочароваться в русском народе…
Иваново-Вознесенск, вотчина Шереметевых (по материалам М. Ковалевой)
Ивановская вотчина – одно из самых обширных владений Шереметевых. Она включала два села: Иваново и Стромихино, а также «62 деревни, да деревня пуста, да починка, да 23 пустоши». Ивановская вотчина тянулась к югу от села Иваново вдоль берегов реки Уводь между дорогами, ведущими из Иванова в Шую и Лежнево.
Иваново было центром обширной вотчины, крестьяне которой принадлежали сначала князьям Черкасским, а потом (со второй половины XVIII века) – графам Шереметевым.
Скудная производительность Ивановской земли не давала возможности крестьянину прокормить семью. Собранного зерна не хватало даже до половины года. Постепенно основным занятием крестьян становился отхожий промысел – выделка и продажа холста. В Иванове появились дворы «непашенных» крестьян.
В середине XVIII века, в 1743 году, у села и всей Ивановской вотчины появился новый владелец – граф Петр Борисович Шереметев. Он благосклонно относился к «капиталистым» крестьянам. И он, и его сын, граф Николай Петрович, не только не мешали, но и поощряли их. В 40-х гг. возникли полотняные мануфактуры. Первая была основана Григорием Бутримовым, другая принадлежала крестьянину Ивану Грачеву.
В августе 1775 года в Иванове случился страшный пожар, уничтоживший около четырехсот домов. Но это несчастье имело, однако, и некоторый положительный результат: был положен конец хаотичной застройке. После пожара из Московской домовой канцелярии графа Петра Борисовича Шереметева поступило указание отстраивать село по плану, а спустя десять лет Иваново характеризуется уже как «славное… фабриками, великолепными каменными и деревянными домами, улицами и отменным капиталом».
Село сделалось центром ситценабивного производства и «превосходило многие из городов Владимирской губернии».
В здешней вотчине (читаем) «крестьян, кои не имеют хлебопашества, весьма великое число, а более крестьяне обращаются в рабочих при фабриках».
Мощным толчком для ускорения развития мануфактурной промышленности послужил пожар в Москве 1812 года. Вследствие пожара, погубившего все подмосковные текстильные мануфактуры, наступил «золотой век» ивановского производства. «На рубль затрат прибыль составляла 500 %, набойщики зарабатывали до ста рублей ассигнациями в месяц.
В середине 20-х годов XIX в. происходит важное изменение в положении крепостных фабрикантов Иванова: 15 семейств из 33 в 1825–1833 гг. выкупились на волю. Освободившись, фабриканты «строились» вне села, главным образом вверх по течению р. Уводь. Рядом с Ивановым выросли и стали быстрее развиваться слободы, население которых было не крепостное, а свободное.
Промышленный характер с. Иваново и Ивановской вотчины наложил на проведение реформы 1861 года своеобразный отпечаток. Ивановцев мало интересовали причитающиеся им пахотные земли. Многие из них освободились от крепостной зависимости еще в дореформенное время, однако их мануфактуры и фабрики стояли на помещичьей земле и юридически им не принадлежали. Был созван мирской сход, и крестьяне выкупили у Д. Н. Шереметева большую часть села, но центральная площадь с торговыми рядами, леса в окрестностях Иванова все же оставались за Шереметевыми. Выкупные операции в Ивановской вотчине продолжались 8 лет, тогда как в других регионах этот процесс растянулся на десятилетия.
Такой сложный хозяйственный организм, как Ивановская вотчина, во владении Петра Борисовича Шереметева был введен в общую для всех владений систему управления, во главе которой стоял граф, сосредоточивший в своих руках руководящую и контролирующую роль.
