Впечатления, которые человек получает от окружающего его мира, не исчезают бесследно. Каждый образ мира оставляет определенный след, сохраняется, закрепляется, а при необходимости и возможности – воспроизводится. Мы можем сказать, что память – это отражение прошлого опыта. При этом память выбирает из нашего опыта только то, что необходимо для развития человека, превращения его в целостную личность и совершенствования его деятельности. Сама же память изменяется с возрастом и поддается тренировке.
«Вспомню я…»
Несколько друзей гуляли по весеннему лесу. Светило солнце, зеленела листва, пели птицы, журчали ручьи, разносился вокруг аромат ландышей. Возвратившись домой, друзья начали с удовольствием вспоминать прошедший день, свою прогулку. Первый сказал: «Как ярко светило солнце, какая зеленая была листва, насколько прозрачна была вода в ручье, а ландыши сверкали, словно звезды». Второй добавил: «Деревья шелестели так ласково, звонко журчал ручей, весело щебетали птицы». А третий вздохнул: «Солнце было таким теплым, ветер нежно гладил волосы, а запахи травы и цветов были упоительными». Прогулка подарила каждому свои впечатления. И связано это с тем, что у первого из друзей лучше развит зрительный канал восприятия информации, у второго – слуховой, а у третьего – двигательный.
Но память может отличаться не только каналом получения информации. У каждого из нас она может быть организована по-своему.
Человек с наглядно-образным типом памяти особенно хорошо запоминает вид, цвет предметов, звуки, лица. Тот кто обладает таким типом памяти, будет вспоминать о зелени листвы, щебете птиц, сверкающих белизной ландышах. У образной памяти есть особенность: со временем из нее исчезают детали, но все ярче становятся главные признаки. Возникает яркий образ.
При словесно-логическом типе памяти лучше запоминается словесный, нередко абстрактный материал: понятия, формулы. При этом человек легко выстраивает свои воспоминания в логические ряды. Словесно-логическая память лучше подчиняется воле человека, чем образная: точно воспроизвести фразу для любого человека гораздо легче, чем вспомнить возникший когда-то у него в памяти зрительный образ. Но словесно-логическая память может сыграть с человеком злую шутку. Если в тексте какие-то детали кажутся несущественными, они как бы уменьшаются. Наоборот, те детали, которые в данный момент кажутся важными, заостряются, увеличиваются в масштабе. Но если человек изменит под влиянием каких-нибудь причин мнение о тексте, соотношение запомнившихся деталей может измениться, и текст приобретет для человека совершенно новый смысл. О том, что «неудобные» факты легко забываются, люди знали уже давно. Ч. Дарвин (1809–1882), обнаружив это явление, начал особенно тщательно записывать те наблюдения, которые шли вразрез с его теорией.
При эмоциональном типе памяти прежде всего сохраняются и воспроизводятся пережитые человеком чувства. Тот, у кого такой тип памяти, сохранит ощущения радости, покоя, свежести от прожитого дня. Отношение к тому, что мы наблюдаем вокруг, во многом определяет, надолго ли мы запомним увиденное и услышанное. Однажды психологи провели такой эксперимент. Школьников повели в художественную галерею, где экспонировалось 50 картин, и во время экскурсии наблюдали за их отношением к увиденному. А после экскурсии попросили детей вспомнить, какие картины они видели. Оказалось, что те дети, которые относились к экскурсии с интересом, запомнили все 50 картин. Школьники, которым не понравилась экскурсия, помнили 28 картин. А те дети, которым экскурсия была безразлична, запомнили только 7 картин.
История по случаю
У знаменитого чешского писателя Карела Чапека (1890–1938) есть два сборника юмористических детективных рассказов. Один из таких рассказов, «Поэт», поможет лучше понять, что такое образная память.
Рассказ начинается с заурядного происшествия: в четыре часа утра на Житной улице в Праге автомобиль сбил с ног пьяную старуху и скрылся, развив бешеную скорость. Молодому полицейскому чиновнику Мейзлику предстояло отыскать это авто.
Но свидетелей происшествия было мало, и они практически ничего не помнили. Один из свидетелей, студент механического факультета, определил и запомнил, правда, что у машины был четырехтактный двигатель внутреннего сгорания, но кроме этого ничего сказать не мог. Полицейский чиновник вызвал друга студента-механика, поэта Яро-слава Нерада. Тот уверял, что никогда не замечает подробностей, а помнит только общее настроение. Но тут он вспомнил, что написал стихи о происшедшем на его глазах.
– Покажите мне, – снисходительно предложил Мейзлик.
– Право, это не из лучших моих стихов, – скромничал поэт. – Но если хотите, я прочту.
Закатив глаза, он начал декламировать нараспев:
Дома в строю темнели сквозь ажур,
Рассвет уже играл на мандолине.
Краснела дева.
В дальний Сингапур
Вы уносились в гоночной машине.
Повержен в пыль надломленный тюльпан.
Умолкла страсть. Безволие…Забвенье.
О шея лебедя!
О грудь!
О барабан и эти палочки –
Трагедии знаменье!
– Вот и все, – сказал поэт.
– Извините, что все это значит? – спросил Мейзлик. – О чем тут, собственно, речь?
– Как о чем? О происшествии с машиной, – удивился поэт. – Разве вам не понятно?
Полицейский и поэт стали разбираться в тексте. Оказалось, что каждая строка имеет свое значение. «Дома в строю» – это именно Житная улица, «дева» указывала на зарю, Сингапур, где живут малайцы, означал коричневый цвет автомобиля…
Но что же означали слова «о шея лебедя, о грудь, о барабан»?
– Постойте, – размышлял Нерад. – Что-нибудь подсказало мне эти образы…Скажите, вам не кажется, что двойка похожа на лебединую шею? Взгляните.
И он написал карандашом 2.
– Ага! – уже не без интереса воскликнул Мейзлик. – Ну а это: «грудь»?
– Да ведь это цифра три, она состоит из двух округлостей, не так ли?
– Остаются барабан и палочки! – взволнованно воскликнул полицейский чиновник.
– Барабан и палочки… – размышлял Нерад. – Барабан и палочки… Наверное, это пятерка, а? Смотрите. – Он написал цифру 5. – Нижний кружок словно барабан, а над ним палочки.
– Так, – сказал Мейзлик, выписывая на листке цифру 235. – Вы уверены, что номер авто был двести тридцать пять?
– Номер? Я не заметил никакого номера, – решительно возразил Нерад. – Но что-то такое там было, иначе бы я так не написал. По-моему, это самое удачное место. Как вы думаете?
